Утром 1 февраля 2003 г. я стоял на лужайке перед домом и смотрел на север. Была суббота, почти девять утра, и на Землю возвращался шаттл с семью моими коллегами, включая троих одногруппников. Я подумал, что смогу увидеть огненную полоску при входе «Колумбии» в атмосферу к северу от Хьюстона по пути к взлетно-посадочной полосе Космического центра имени Кеннеди. Было туманно, но, глядя в небо, я заметил в разрыве тумана яркую вспышку. «Колумбия»! Я вернулся в дом и съел миску хлопьев. Ближе к плановому времени посадки я стал поглядывать на экран телевизора. Орбитальный корабль еще не приземлился, и NASA TV переключалось с прямых трансляций из Центра управления полетами на ВПП Центра им. Кеннеди и обратно. В ЦУПе я заметил Чарли Хобо – в тот день он был главным оператором связи с экипажем, – и обратил внимание, что он обмяк на стуле. Это было странно, особенно для него, эталонного морского пехотинца, – он не стал бы сидеть на работе, развалившись. Я написал ему по электронке, полушутя посоветовав выпрямиться, поскольку его показывают по телевидению. Затем услышал его голос: «“Колумбия”, вызывает Хьюстон, проверка связи». Долгая пауза. Нет ответа. Что-то не так.
Чарли заговорил снова: «“Колумбия”, вызывает Хьюстон, проверка связи. “Колумбия”, проверка связи в УВЧ-диапазоне». Он переключился на резервную систему связи. По-прежнему никакого ответа. Мое сердце забилось быстрее. Часы обратного отсчета дошли до нуля и начали прямой отсчет. «Колумбии» уже полагалось приземлиться, и у планирующего летательного аппарата было мало возможностей прибыть позже. Чарли снова и снова повторял вызов. Я прыгнул в машину и помчался в Космический центр, названивая брату на мобильный. Мой звонок разбудил его. Уже начали поступать сообщения, что фрагменты ракетоплана падают примерно в 160 км к северу от Хьюстона. Мы с Марком говорили о парашютах, о шансах экипажа выжить благодаря порядку действий при аварийном покидании корабля, разработанному после катастрофы «Челленджера». Все последующие экипажи шаттлов учились выдвигать из люка выносную штангу, скользить по ней против ветра и приземляться на парашюте. Никто, разумеется, не делал этого в реальности. Мы с Марком надеялись, что это сработало, сами себе не веря.
Скоро стало ясно, что произошло. Внешний топливный бак шаттла, нечто вроде гигантского оранжевого термоса, покрывался пенистым материалом для теплоизоляции криогенного топлива и предупреждения обледенения наружной поверхности. Практически с начала программы «Спейс-шаттл» кусочки этой изоляции осыпались из-за вибраций при запуске и давлении воздуха при разгоне, и инженеры не смогли полностью устранить эту проблему. Обычно изоляция падала далеко от челнока или отходила такими крохотными фрагментами, что не причиняла особого ущерба. Однако при запуске «Колумбии» отвалился довольно крупный кусок, размером примерно с портфель, и угодил в переднюю кромку левого крыла орбитального корабля, в то самое место, повреждение теплозащитного покрытия которого было особенно нежелательно. Менеджеры и инженеры на Земле наскоро обсудили возможные последствия и пришли к выводу, что опасности нет. Экипаж «Колумбии» участия в этой дискуссии не принимал; астронавтов проинформировали о случившемся и уверили, что последствия удара проанализированы и «вход в атмосферу не вызывает абсолютно никаких опасений».