– Ага, – тоскливо откликается он.
– Не думай об этом, – убеждаю я, жалея, что не могу посмотреть ему в глаза и оценить его состояние.
– Никаких проблем, – отвечает Челл убитым голосом, совершенно не соответствующим его словам.
Подобные ошибки поставили крест на карьере не одного астронавта.
– Все будет нормально, – внушаю я самому себе в той же мере, что и ему.
Специалисты по скафандрам на Земле все еще спорят, можем ли мы продолжать и какие меры предосторожности должны принять. Тем временем нам разрешают открыть крышку люка и полюбоваться видами. Коснувшись рукоятки, я понимаю, что не представляю, что сейчас снаружи, день или ночь. Я разблокировываю рукоятку крышки люка и поворачиваю ее, освобождая «собачки» – болты, которые прижимают люк к шпангоуту. Теперь нужно одновременно потянуть крышку к груди и развернуть ее в направлении головы – непростая задача, поскольку мне не за что зацепиться стопами и я столько же подтягиваю себя к крышке, сколько тащу ее к себе.
Я вожусь несколько минут, наконец крышка приоткрывается. Отраженный свет Земли врывается внутрь, такой резкий, потрясающе ясный и яркий, какого я никогда еще не видел. На Земле мы смотрим на все сквозь фильтр атмосферы, приглушающей солнечный свет, но здесь, в космической пустоте, он раскален до белизны и сияет, как бриллиант. Солнечное сияние, отражающееся от Земли, ошеломляет. Только что я клокотал раздражением из-за неподатливого оборудования, а теперь застыл в благоговении перед прекраснейшим зрелищем.
В скафандре чувствуешь себя словно в крохотном космическом корабле, а не в одежде. Верхняя часть тела парит внутри твердого корпуса, голова заключена в гермошлем. Я слышу успокаивающее жужжание вентилятора, гоняющего воздух в полости скафандра. В гермошлеме ощущается слабый запах химикатов, который нельзя назвать неприятным, – скорее всего, антиконденсационный концентрат, которым покрыт смотровой щиток. Через наушники, встроенные в шлемофон, я слышу голоса Трейси из Хьюстона и Челла, находящегося всего в нескольких футах от меня в открытом космосе, а также странно усиленный звук собственного дыхания.
Поверхность планеты находится в 400 км под нами и несется со скоростью 28 000 км/ч. Проходит около 10 минут, прежде чем с Земли поступает распоряжение выйти из люка, чтобы я на просторе осмотрел скафандр Челла на предмет утечек. В космическом холоде утечка выглядит как снег, выходящий из ранцевой системы жизнеобеспечения скафандра. Если я не увижу снежинок, возможно, нам разрешат продолжить.
Я хватаюсь за поручни по обе стороны от головы, готовясь вытолкнуть себя наружу. Люк шлюзового отсека обращен к Земле, в том направлении, которое мы назвали бы «низом». При тренировках в бассейне-гидролаборатории люк смотрел на дно, всегда воспринимавшееся «низом». Хотя в бассейне я всегда имел нейтральную плавучесть, гравитация все равно увлекала меня к центру Земли, создавая ясное чувство, где находится верх и где низ. За сотни часов подготовки к этому выходу в открытый космос я привык именно к такому восприятию пространства.