В 1960 г. в результате взрыва на стартовой площадке погибли десятки людей. В НАСА подобная катастрофа привела бы к всестороннему расследованию и появлению множества новых правил. Советы сделали вид, что ничего не случилось, и на следующий год отправили в космос Юрия Гагарина. Советский Союз признал факт аварии только в 1989-м после снятия с информации о ней грифа секретности.
По традиции проводится еще один, заключительный ритуал: Геннадий, Миша и я поднимаемся на несколько ступеней к лифту и оборачиваемся, чтобы попрощаться с собравшейся толпой, напоследок еще раз помахать землянам.
Теперь мы сидим в «Союзе» в ожидании. Каждый уже имеет этот опыт и знает собственную задачу и дальнейшие события. Я ожидаю мучительной боли в коленях, которую ничем не облегчить, и пытаюсь отвлечь себя делом: проверяю системы связи и подаю в модуль кислород через ряд клапанов. Это одна из моих прямых обязанностей в качестве второго бортинженера – я предпочитаю называть себя помощником помощника командира корабля. Геннадий и Миша тихонько переговариваются по-русски, некоторые слова выделяются из их бормотания:zajiganiye, obed, kislorod, blyad(последнее – универсальное русское ругательство). Мы ждем, модуль греется. Песня, которую мы слушаем теперь, – «Пора прощаться» Сары Брайтман, собиравшейся посетить Международную космическую станцию позднее в том же году, но впоследствии вынужденной изменить свои планы. Следом звучит русская композиция «Авиатор»[1].
Дрему прогоняет резкий стук, свидетельствующий об активации системы аварийного спасения. Система аварийного спасения – это отдельная ракета, прикрепленная к верхней части космического корабля и во многом близкая своему аналогу в старом комплексе «Аполлон – Сатурн», который должен был освободить пилотируемый модуль в случае взрыва на стартовой площадке или аварии во время запуска. (Спасательная ракета «Союза» использовалась однажды, в 1983 г., и уберегла двоих космонавтов от смерти в огненном шаре.) Турбонасосы системы подачи топлива и окислителя начинают разгоняться с визжащим воем – во время взлета они подадут в двигатели громадные объемы жидкого кислорода и керосина.
Российский Центр управления полетами предупреждает нас, что до взлета осталась минута. На американском космическом корабле мы бы узнали об этом сами, поскольку перед глазами на экране часов шел бы обратный отсчет. В отличие от НАСА, русские не считают обязательным эффектное действо с обратным отсчетом. В шаттле я никогда не знал наверняка, полечу ли сегодня в космос, пока не чувствовал, как подо мной срабатывают твердотопливные ускорители, – отмен всегда было больше, чем запусков. В случае с «Союзом» такого вопроса нет. Русские ни разу с 1969 г. не отменили взлет после того, как экипаж занял места и пристегнулся.