– Ты все еще этого хочешь? – спросил меня Джордж после нескольких часов непрерывного просмотра.
– В смысле?
– Этот шаттл… По-прежнему хочешь на них летать?
– Конечно! – совершенно искренне ответил я.
Моя решимость пилотировать сложные в управлении летательные аппараты усиливалась по мере того, как я больше узнавал об авиации, а шаттл был самым сложным воздушным (и космическим) транспортным средством в мире. Гибель «Челленджера» ясно показала, что космические полеты опасны, но я и так об этом знал. Я был убежден, что НАСА найдет причину взрыва челнока, устранит ее и шаттл станет лучше. Как ни странно, наглядная демонстрация того, как рискованны космические полеты, лишь сделала их еще более притягательными для меня.
Прошло немало лет, прежде чем я понял, что «Челленджер» угробило дефектное управление в той же мере, что и дефектный уплотнитель. Инженеры-разработчики твердотопливных ускорителей неоднократно высказывали опасения по поводу надежности уплотнительного кольца в холодную погоду. В ходе телеконференции накануне запуска «Челленджера» они пытались убедить менеджеров НАСА отложить полет, пока не станет теплее. Их рекомендации не просто проигнорировали, а исключили из отчета, представленного руководству, принимающему окончательное решение о запуске. О проблемах с уплотнительными кольцами и о предупреждениях инженеров не знали ни высшие руководители НАСА, ни астронавты, рисковавшие жизнями. Президентская комиссия по расследованию причин катастрофы рекомендовала усовершенствовать конструкцию твердотопливных ускорителей, но главное – внести масштабные изменения в процесс принятия решений в НАСА, которые (по крайней мере, временно) перестроили ее культуру.
Спустя годы один из первых инструктажей, прослушанных мной в качестве астронавта-новичка, был посвящен трагедии «Челленджера». Хут Гибсон, учившийся вместе с тремя членами экипажа погибшего челнока, подробно рассказал, что произошло в тот январский день и что, вероятно, испытывала команда в последние минуты жизни. Он хотел, чтобы мы осознали риски, которым будем подвергаться, если начнем летать в космос. Мы серьезно отнеслись к его словам, но никто не отказался от своей цели.
По окончании колледжа в 1987 г. мне пришлось взять паузу и подумать. Поступление стало для меня эпохальным событием, и я никогда о нем не забуду. То, чему я научился – в классе, в море, у соучеников и преподавателей, – изменило мою жизнь. Я теперь не имел ничего общего с растерянным мальчишкой, который вошел в эти стены четыре года назад. Я чувствовал себя обязанным колледжу всем и грустил, расставаясь с местом, с которым было связано столько прекрасных воспоминаний. В дальнейшем я старался поддерживать связь со школой. Со времени моего выпуска ее престиж возрос: если финансовые журналы публикуют рейтинги колледжей, выпускники которых имеют самые высокие зарплаты, Морской колледж Университета штата Нью-Йорк почти всегда оказывается в первых строках рядом с Гарвардом и Массачусетским технологическим институтом, а нередко и на самом верху.