— Дело вот в чем, Джакс… Результат‑то выходил совсем другой. Ты только портил все — и тексты, и музыку. Чаще всего мы с тобой соглашались — лишь бы ты успокоился. Но я больше в такие игры не играю. Я не хочу соглашаться с тобой, потому что беспокоюсь за тебя и люблю как брата. Ты очень талантливый, Джакс, и раньше ты верил в это. И знаешь, мне кажется, сейчас тебе очень плохо. Ты просто притворяешься, что у тебя все в порядке.
Тут Джакс посмотрел ему в глаза и тихо сказал:
— Все притворяются.
Элай невольно улыбнулся — ему вспомнилось, что эти же слова он когда‑то говорил Лейси.
— Знаешь, я тоже так думаю. Почти все притворяются, когда отвечают «отлично» на вопрос «как дела?». Но я верю, что люди могут быть по‑настоящему счастливы. Вот всяком случае, я хочу попробовать. И ты, я надеюсь, тоже.
Последние два часа Элай думал только об одном. И он знал, что если скажет об этом, то обратного пути не будет, его жизнь изменится. Но зато эти слова откроют перед ним новые двери. Поведут по правильной дороге. Помогут стать тем мужчиной, которого любит в нем Лейси. Да, конечно, выступать в одиночку страшновато. Ну и что? Если он хочет стать настоящим музыкантом, то должен поскорее записать свой собственный альбом и договориться о концертах. И это означало, что он вернется к своей Певунье позже, чем хотелось бы… Но с другой стороны, она ведь сейчас тоже будет записывать альбом, а он не должен ей мешать.
Но все это — в будущем. А сейчас он должен сказать главные слова. По‑прежнему глядя на Джакса, Элай проговорил:
— Давай сделаем так… Мы не распускаем группу немедленно, а просто объявляем о бессрочном отпуске. Так что у тебя будет время подумать и собраться с силами. Заново открыть в себе талант. Ты должен понять, чего ты хочешь от музыки и от жизни в целом.
Элай взглянул на Уэса и Лу и со вздохом сказал:
— Мне жаль, что все так получилось. Я думаю, вы понимаете, как много вы все для меня значили. И я хочу… Поверьте, мне очень хочется, чтобы все сложилось удачно и… — Голос его прервался, его душили чувства.
Элай хотел сказать много душевных слов тем парням, которые не имели никакого отношения к Джаксу и его проблемам, но слова эти вдруг словно застряли у него в горле. И, сколько бы он ни старался, не выходили наружу. Именно это, должно быть, происходило и с его любимой, когда она не могла писать песни.
Лейси сидела в домике из одеял и смотрела, как солнце просвечивает сквозь тонкую материю. Эх, наверное, ей следовало взять толстый плед из кладовки и сделать настоящий дом — такой, в котором было бы темнее… Да‑да, ей постоянно хотелось темноты — с тех самых пор, как она вернулась домой (впрочем, она не только пряталась под одеялом, но и продолжала работать в студии, а также проводила репетиции перед записью).