В развязке романа проявляется новизна творческой манеры Гальдоса девяностых годов: не возлюбленный бросает искалеченную девушку, а она отрекается от «пошлой» действительности во имя идеала. Однако действительность все же торжествует, «проза жизни» диктует свои требования: чтобы получить помощь от дальних родственниц, одряхлевший обольститель дон Лопе Гарридо вынужден соблюсти приличия и жениться на Тристане, хотя о плотской любви между ними уже не может идти речи. Тристана, нашедшая высшую степень своего идеала в религии, сочетает мистические порывы со страстью к… печению пирогов, которой предается столь же одержимо, как раньше — высоким искусствам.
Уже тогда, когда писалась «Тристана», роман о столкновении действительности с мечтой, в сознании Гальдоса, его мировоззрении, эстетических взглядах назревал глубокий кризис. Гальдос никогда не был революционером; ему гораздо больше импонировал либерализм с его требованием реформ, а не революционной ломки. Именно потому он горячо приветствовал режим, установившийся в Испании после окончания последней революции, что видел в приходе к власти «среднего класса» — буржуазии залог осуществления необходимых реформ, движения страны по пути прогресса и цивилизации, утверждения в обществе принципов равенства, законности, справедливости. Увы! Прошли годы, а желанных перемен не произошло. «Тирания продолжает существовать… — восклицает писатель в статье «1 мая», написанной еще в 1885 году, — только тиранами теперь стали мы, те, кто ранее был жертвами и мучениками, средний класс, буржуазия, которая некогда сражалась с духовенством и аристократией… Таинствен ход человеческих дел!.. Вчерашние обездоленные сегодня превратились в господ. Борьба возобновляется, сменились лишь имена борцов, а суть ее остается неизменной».
Разочарование в «среднем классе», переоценка его места и роли в жизни современного общества повлекли за собой пересмотр отношения Гальдоса и к социальным низам. Этому, несомненно, способствовало усиление их активности в общественной жизни. Немалую роль сыграло и знакомство Гальдоса с русской литературой, в частности с творчеством Толстого и Достоевского. Присущие русской литературе высокий нравственный пафос, резкое неприятие социальной несправедливости, внимание к судьбам «маленького человека» не могли не произвести глубокого впечатления на испанского писателя, определили некоторые существенные черты его мировоззрения.
Душевное смятение Гальдоса, его мучительные поиски новых ориентиров, новых путей определили своеобразие его произведений, в том числе романов «Назарин» (1895) и «Милосердие» (1897). Они свидетельствуют, в частности, об отказе писателя от привычной формы семейно-бытового повествования. Для раскрытия тех проблем, которые теперь волнуют Гальдоса, необходимо было выйти за пределы салонов нуворишей и скромных квартир набирающих силу буржуа, необходимо было отправиться в кварталы, где ютилась беднота, в забытые богом и людьми деревушки. Соответственно, и конфликты, возникающие в лоне буржуазной семьи, уже меньше волнуют писателя. Социальное пространство его романов необычайно расширяется, герои выходят на дорогу; мотив странствий становится важнейшим структурным элементом романа.