Александр Константинович прислонился к холодному стеклу и прикрыл глаза. Роман Михайлович унаследовал отцовское лицемерие целиком. И сполна заплатил за него, подобно отцу. За день до своей смерти актёр осквернил таинство Исповеди. Разумеется, он не признался священнику в грехе убийства. А за несколько часов до самоубийства «причастился». Ради богатства Светилин пошёл на убийство отца, его жены и Отто Германовича. Поняв, что состояние уходит из-под носа, он в состоянии всепожирающей злобы пошёл на самоубийство, отняв жизнь ещё у пяти человек. Девять жизней пресеклись из-за страшного чувства алчности.
– Да, слава Богу, что мы живы, – подтвердил молодой секретарь.
– Из-за какого-то придурка столько людей пострадало. До чего же жадность людей доводит, ой-ё-ё-й. А где же драгоценности пропавшие? Константиныч, мы домой едем или за Пулевым? Константиныч!
– В чём дело? Чего ты кричишь? – отпрянул от стекла граф.
– Я говорю, мы домой едем или за Пулевым?
– Пулев? При чём здесь он? Этот шантажист уже где-нибудь в Польше. Спешит пересечь границу, если уже не пересёк. Билеты в Москву он купил, чтобы выиграть время. Пока полиция будет искать его в Москве, он уже будет заграницей. Украденных драгоценностей ему хватит, чтобы дотянуть до конца своих дней.
– Каков же подлец, а! А ещё князь.
– Какой он князь, – фыркнул Франц Карлович. – Карточный шулер. Он лишь снаружи кажется дворянином, а внутри – одна гниль.
– Как же там теперь Анечка будет? Позволит ли Барсуков сыну жениться на ней? Как ты думаешь, Константиныч? Константиныч, ты меня слышишь, нет? О чём опять замечталась твоя графская голова?
Александр Константинович медленно перевёл взгляд с города на свою няню. На несколько секунд в карете установилось молчание. Франц Карлович и Марфа поняли, что их хозяин над чем-то крепко задумался. Одна-единственная мысль не давала ему покоя.
– Мыслевская, – произнёс он фамилию своей любовницы.
– Ох, нашёл о ком вспомнить, – скривилась Марфа. – С ней-то что стряслось?
Александр Константинович ничего не ответил. Карета остановилась, и перед ними вырос ухоженный елецкий вокзал. Графу Соколовскому не давала покоя одна неспокойная мысль. Утром Лев Борисович сказал, что ему известно о глупом договоре Барсукова и Соколовского. Он лично видел документы. Но Утёсов ни разу не обмолвился о таком же договоре покойного с Мариной Николаевной. И, вообще, о долге Мыслевской Михаилу Аристарховичу граф знал только с её собственных слов.
Глава двадцатая
Actum-ut-supra
Рассказ Александра Константиновича подходил к концу. Дождь уже прекратился, и за окном светил ярко-белый полумесяц, окружённый ночным мраком. Уважаемый читатель, позволь заметить, что вам история знакомства Соколовского и господина Утёсова раскрылась более красочно и полно, нежели гостям графа. Некоторые детали, особенно касающиеся его романа с Мыслевской, граф утаил, о некоторых, как о незначительных, и вовсе позабыл за много лет.