– Вы сами попросили об этом?
– Да. Павел Михайлович был так растерян, что не обратил на это никакого внимания. И, представьте себе, когда я вынесла пиджак на кухню, то почувствовала что-то в кармане. Я испугалась, когда вытащила оттуда флакончик с ядом.
– С чего вы взяли, что это яд?
– Я не знаю, – искренне ответила Аня. – Всем уже было ясно, что хозяина отравили. Я испугалась и выбросила его в ведро. Потом, когда прибыл следователь, я решила забрать пузырёк и показать его вам или Льву Борисовичу. Но в ведре его уже не было! Поверьте, я не знаю, куда он пропал.
Граф не спешил признаваться этой служанке, что про пузырёк с ядом, найденный на кухне, ему уже известно от Марфы. Он сделал вид, будто впервые о нём слышит, спросил о том, как выглядел пузырёк.
– Может кто-нибудь просто выбросил из ведра мусор? Или пузырёк завалили объедками?
– Нет, – твёрдо ответила служанка. – Кто-то забрал пузырёк.
– Аннушка, ваши сведения очень важны, – серьёзно отметил Александр Константинович. – Прошу, не рассказывайте об этом никому. Я бы хотел, чтобы о нашем разговоре ничего не знал и Павел Михайлович, но этого же обещать вы не в силах?
– Если нужно, я могу молчать, – заверила Аня. – И ничего ему не скажу. Но прошу и вас быть откровенным. Вы подозреваете его?
– Пока я никого не подозреваю, моя хорошая. Я лишь собираю факты. И чувствую, от меня здесь скрывают очень многое. Ваш секрет может оказаться мелочью по сравнению с тем, что скрывают другие. Анечка, вы запомнили, в каком кармане лежал пузырёк с ядом? Во внутреннем?
– В переднем, – уверенно ответила служанка.
– В правом или левом?
– Я не помню. Простите меня, Александр Константинович. А это важно?
– Важна каждая мелочь, – отрывисто произнёс Соколовский. – Анечка, вы настоящий молодец, что рассказали всю правду. Вы больше ничего не скрываете от меня?
– Нет. А скажите, мне нужно рассказать об этом следователю?
– Ну, если только он сам догадается спросить вас об этом, – лукаво ухмыльнулся граф. – Но запомните, моя девочка, вы только что обрели надёжного защитника. Если вдруг кто-то заподозрит в убийстве вас, я смогу заслонить вашу чистую душу от нападок. Даю слово, вы – единственная, кого я ни в чём не подозреваю.
Александр Константинович нисколько не лукавил. В тот миг он, в самом деле, лишился своих известных беспристрастности и расчётливости. Разум величайшего логика Петербурга уступил место его доброму сердцу. Он принял на веру всё, что рассказала в этот день Аня, и даже не подверг её слова никакому критическому анализу, как обыкновенно поступал каждый раз. Не знаю, был ли это лишь миг, либо граф до самого конца относился к этой молодой девушке настолько благосклонно.