Марфа взяла с секретаря слово, что он дождётся её в гостиной и направилась вслед за хозяином. Словоохотливая женщина не могла удержать свой рот в закрытом состоянии и несколько раз порывалась высказать графу свои соображения. Но всякий раз её останавливало решительное сопротивление со стороны Соколовского.
– Завтра, всё завтра. Давай иди, Марфуша, спокойной ночи, – едва ли не выталкивая служанку за дверь, проговорил Соколовский и с облегчением выдохнул, оставшись в полном одиночестве.
Впрочем, Марфа недолго мучилась отсутствием слушателя. Через пять минут она уже сидела с Францем Карловичем и со свойственным ей воодушевлением расхваливалась, что вычислила убийцу.
– Актёр это! Как пить дать, укокошил своего отца, чтобы наследство к рукам прибрать, – уже позабыв о всяких приличиях и секретности, говорила Марфа. – Он в столовую сразу после Александра Константиныча вошёл. Сыпанул в кружку фабрикантову яду – и всего делов.
– Погодите, но какой ему был смысл убивать Барсукова?
– Да я же только что тебе рассказала, Светилин – не Светилин вовсе, а сын его – Роман Михайлович Барсуков.
– Да, но знал ли он сам об этом?
– Да знал, конечно. Пронырливый такой, как бы и не вынюхал! Это он с виду такой бездельник, а сам – поумнее нас с тобой.
– Неужели вы, правда, думаете, что этот актёр решился практически на глазах у всех отравить хозяина дома? Кругом ведь были люди.
– Да кто? Александра Константиныча я к себе позвала. Одна баронесса могла видеть. Да у неё мысли другим заняты. Она коли и увидела б, так не заметила.
– Я вижу, вы Марину Николаевну недолюбливаете?
– А за что её любить…
Очевидно, Марфа хотела высказать в адрес баронессы нечто очень нелицеприятное, но в последний момент всё же сдержалась.
– Интриганка та ещё. Эта всё про всех знает, подсматривает и подслушивает.
Франц Карлович недоумённо уставился на служанку. Остановить разговорившуюся Марфу было по силам, кажется, только графу Соколовскому. Но его рядом не было, поэтому Марфа безостановочно наполняла уши секретаря своими домыслами, которые, порой, противоречили друг другу. Лишь вдоволь наболтавшись, она стала замедляться и позёвывать.
– Не удивлюсь, если выяснится, что Отто этот заодно с актёром действовал. Ох, не удивлюсь. Он потому чай приказал на подносе вносить, а не каждому отдельно по кружке поставить. Продал хозяина за пять копеек. Рожа немецкая. Ой, прости Карлович! Я что-то заговорилась. Мне же идти пора.
Неведомая сила схватила Марфу за плечи и заставила выйти из дома. Она в каком-то исступлении выбежала на веранду и завертела головой по сторонам, будто пыталась найти кого-то в сгущающейся темноте. Эта неведомая сила была не что иное, как прирождённая тяга Марфы к поиску чего-то секретного, нового. И необъяснимое предчувствие предсказывало о чём-то страшном. О приближающемся любопытном происшествии.