– Надеюсь, он быстро поправится, – сказал граф.
– Будет чудо, если он выживет после таких ран, – пессимистично заметил следователь.
– Уважаемому следствию не кажется подозрительным эту происшествие? Что собак умышленно натравили на управляющего.
– На каких основаниях мы должны так думать? – спросил Лев Борисович.
Он был вовсе не глуп. Наоборот, елецкий сыщик жаждал выяснить, по каким причинам у графа возникли такие подозрения. Ожидая ответной откровенности, Александр Константинович рассказал следователю всё, что узнал от бедного Отто Германовича. Из уст графа следствию стало известно о сумасбродной мысли Барсукова разыграть собственное отравление, о снотворном, о роли врача Торопина и о том, что последнее завещание было составлено с той целью, дабы под подозрение попали все дети фабриканта, включая Романа Михайловича.
Пока Александр Константинович продолжает свой рассказ, позвольте, отступить несколько назад и пролить свет на ночное трагическое происшествие.
После того, как госпожа Мыслевская покинула комнату графа, над барсуковской усадьбой раздался страшный крик, полный боли и ужаса. Это кричал бедный, изрядно пьяный, Отто Германович, оказавшийся жертвой охотничьих собак, которых держал покойный Барсуков. Первыми на крики прибежали конюх и садовник. По их словам, больше никого рядом не было. Следом подоспели Павел Михайлович и Марфа. А через пару минут рядом собрались почти все обитатели дома, послали за Торопиным, отъехавшего к тому времени домой, и Утёсовым. Слугам с трудом удалось загнать псов в вольер. Дверь вольера была распахнута настежь, хотя слуга божился, что после кормёжки запер её на засов.
– Я принёс содержимое пузырька, полученного от Отто Германовича, – сказал граф и достал из кармана два маленьких бумажных конвертика. – Нужно будет провести анализ, проверить – на самом ли деле это снотворное. Боюсь, этот порошок и окажется тем ядом, которым отравили Михаила Аристарховича.
– Где же сам пузырёк? Что это за чепуха?
На лице Утёсова проявились недовольные черты. И вызвано это было не наличием двух конвертов, а последними словами графа. Елецкий следователь и без советов заезжего сыщика знал о необходимости химического анализа.
– Лев Борисович, – граф смутился и вытащил из другого кармана завязанный в узелок платочек, – вы помните, как от немца разило водкой за версту?
– Ох, помним. Это надо же так напиться! Весь пиджак водкой обмочил, – подошёл поближе помощник следователя.
– Так, где же пузырёк-с, Ваше сиятельство?
– Здесь, – Александр Константинович протянул Утёсову узелок. – Отто Германович зашёл ко мне в комнату часа за два до несчастья и пребывал в состоянии крепкого опьянения. Признаюсь, я с трудом разобрал его речь. Когда он протянул мне пузырёк со снотворным, его рука дрогнула, и он разбился вдребезги. Я собрал осколки, этикетка с названием лекарства осталась целой. Илья Ионович и Отто Карлович подтвердят мои слова, что это не выдумка.