– Куда ты хотела отправиться?
– Я хотела перелететь через море, обратно во Вьетнам, и снова оказаться в маминых объятиях. Я очень сильно скучала по ней. Не могла перенести нашу разлуку.
– Но тебе пришлось уехать?
– Она хотела, чтобы мы уехали. Мы понимали, это наша единственная надежда, если мы хотели жить дальше.
Ван Ыок боялась дышать, чтобы не разрушить чары, заставляющие мать говорить.
– Если бы мне пришлось уехать, я бы тоже очень сильно по тебе скучала.
Мама улыбнулась ей усталой улыбкой.
– Нет, con, не так. Мы с моей матерью говорили на одном языке. А мы с тобой – у нас разные языки.
Ван Ыок ощутила укол совести (в который раз) из-за того, что бросила курсы вьетнамского. Но на них уже не хватало времени. Они не играли никакой роли в ее учебном расписании, и пришлось правильно расставить приоритеты. Действительно, она говорила по-английски гораздо лучше своих родителей, а ее родители гораздо лучше ее говорили на вьетнамском, поэтому в итоге они начали общаться на смеси базового вьетнамского с вкраплениями еще более базового английского, как дети в начальной школе.
– Я могла бы вернуться на курсы и подучиться, – предложила Ван Ыок.
– Дело не только в языке. Между нами… целая культура.
Ван Ыок знала, это правда. Как она могла отрицать это, ощущая ужасную несправедливость в том, что ее родители не понимали той жизни, какую выбрали для нее?
– Я лишь уважала свою мать и повиновалась ей. Она, в свою очередь, уважала свою мать и повиновалась ей…
– Но, ма, я уважаю тебя!
– Только так, как можешь. Ты хорошая девочка. Но не такая, какой была я. Цепочка оборвалась. У тебя есть независимость. Ba и я, мы хотели этого для тебя. Но здесь все настолько другое! И мне по-прежнему тяжело.
– Но не плохо?
– Нет, не плохо! У тебя будет хорошая жизнь. Но прежняя исчезла навсегда.
Ван Ыок ощутила всю горечь правды: они с мамой никогда не будут близки настолько, насколько мама была близка с бабушкой.
Мама Ван Ыок встала, изящно потянулась и пошла на кухню. Девушке хотелось хоть как-то утешить ее, но что она могла сказать? Мама была права. Они обе представляли собой неразрешимые разногласия двух культур. Между ними всегда будет пропасть.
– Спасибо, что поговорила со мной, – сказала Ван Ыок.
– Поговорила, ха! Но пока достаточно. – Мама пренебрежительным жестом откинула волосы назад и расправила свой кардиган. – Ню Май всегда говорит группе: «Рассказывайте о своих чувствах, говорите о воспоминаниях». И вот мне снова грустно. И все из-за этих разговоров! Все, ступай. Тебе пора делать домашнюю работу.