– Она хочет извиниться за то, что пропустила первое распорядительное слушание? – поинтересовалась я, искоса глянув на него.
– Думаю, она хочет просто поговорить.
– Ты спрашиваешь моего мнения или уже решил, что пойдешь?
– А что ты мне посоветуешь?
Сердце учащенно билось у меня в груди. Я буквально чувствовала, как в ночном небе надо мной навис дамоклов меч, подобно темным тучам, что иногда собирались на горизонте.
– Думаю, ты должен пойти, – отозвалась я, сознавая, что другого ответа быть не может.
– Я тоже так подумал, – сказал он, до боли стискивая мою руку. – Ты же сама говорила, что лучше не доводить дело до суда, верно? Лучше попытаться уладить наши разногласия миром.
– Поговори с ней, но ни на что не соглашайся.
– Это – всего лишь беседа, Фран. Я хочу услышать, что она мне скажет. Без адвокатов вокруг. Я просто хочу знать, что у нее на уме…
Он произнес эти слова с улыбкой, но прозвучали они как упрек. Без адвокатов вокруг. То есть без меня.
– Как все закончилось, Мартин? – спросила я и тут же пожалела, что не удержала язык за зубами, но было уже поздно. – Я имею в виду, что у вас произошло на самом деле?
Он взглянул на меня, явно прикидывая, стоит ли рассказывать мне обо всем.
– Я улетел в Гонконг, – сказал он наконец. – По делам. Домой вернулся на два дня раньше и обнаружил, что Донны нет. Она просто исчезла. Вот почему я не удивился в тот раз. Таков ее стиль поведения. В конце концов я разыскал ее в Нью-Йорке, благодаря выписке об операциях по кредитной карте на сумму в 47 тысяч долларов. Ей даже не пришло в голову сообщить мне. Она никогда не думала обо мне. Я не был для нее мужчиной или партнером. Я оставался для нее всего лишь исполнителем желаний и кормильцем, – жестким тоном проговорил он.
– И тогда ты решил поставить точку?
Он покачал головой.
– Не тогда. К тому времени я уже даже не скучал о ней. Помню, как сидел дома в темноте, слушая тишину и думая о том, как хорошо быть одному и что мне хочется именно этого.
– Значит, у меня свидание с отшельником, – нервно рассмеялась я.
Он остановился, глядя на меня.
– Я – всего лишь тот, кто хочет расторгнуть брак, срок годности которого давно закончился. Когда она вернулась из Нью-Йорка, я заявил ей, что хочу развестись.
– Но она первой подала документы, – заметила я. Материалы дела я знала уже наизусть и помнила, что заявление в суд о расторжении брака она подала первой.
– Ей пришлось очень постараться, – ответил он таким тоном, словно давал понять, будто сожалеет о том, что оказался столь тяжел на подъем.
– И теперь мы имеем то, что имеем, – сказала я.