Как там на самом деле было, никто не знает, но только есть информация, что сын действительно живет с семьей в Фимочкиной квартире и матери совсем не помогает. Привел молодую жену в дом, беременную, а она и скажи ему, что не может в одной квартире с посторонним человеком жить. А сын жену любил, вот мать и выгнал.
Фимочка первое время жила в диагностическом центре, потом больничное руководство озаботилось судьбой своей сотрудницы и хотело тоже выгнать. Но весь коллектив встал на защиту Фимочки, начались волнения, и в итоге Фимочка получила место в общежитии неподалеку.
Фимочка на работе с утра и до ночи. Сегодня она в предродовом, завтра в родильном, выходные она не берет, ей одной в общежитии страшно. Работу свою выполняет качественно, надбавок не просит. В общем, хороший человек.
И снова я долго не могла прийти в себя. Ох, эти роддомские истории! Сын выгнал. Родной сын выгнал. Ну, понятно, что тут много эмоций и вымыслов. Не метлой же он ее выгнал, как-то они договорились, наверняка он ей звонит, спрашивает, как она себя чувствует.
Но все равно… как же так?
И я еще долго лежала носом в стену и старалась реветь тихо, чтоб мои однопалатницы не видели, как же мне фигово. Зачем их расстраивать? Пусть носят свои драгоценные животы и пусть не знают историю Фимочки…
Милый сын, человечек… Я… не хочу, чтобы ты меня выгонял. Если что, я и сама уйду, но с нами ничего такого не произойдет, да? Мы же как-то сумеем договариваться?
Мальчик ударил пяткой.
Александра в это время пыталась образовать дремучую Милку. Образовательный процесс начали с просмотра киноклассики.
На экране Александриного бука размахивал мечом Дарт Вейдер из «Звездных войн».
Милка была полностью поглощена историей:
Милка: Он что, отец этого Люка, да? А чего ты говоришь, что он ему руку отрубит?
Александра: Ну, да. Он же на стороне темных сил.
Милка: Я бы не смогла… Собственному ребенку.
— Евгения Григорьевна! Можно вас? Хочу вам давленьице померить! Вы не против?
Это Анжелика Эмильевна.
Александра посмотрела с удивлением — ничего себе реверансы.
Меня все больше уважали. Может, остаться работать в роддоме?
Была готова биться об заклад, что Анжелика Эмильевна снова накрасилась специально для меня. Она ласково улыбалась, была предельно нежна.
— Не больно? Не давит? Сейчас немножко неприятно будет, потерпите.
— Лика, можно вам вопрос задать?
— Конечно!
— Мне сказали, что вы… что у вас…
— Что? — она улыбалась. — Что у меня?
Хотя, собственно, какое мне дело, что у нее было с тем хирургом. Вообще никакого дела.
— Вы, наверное, про ту историю с Данилой Михайловичем, да?