Я всегда щедро жертвовал на благотворительность, когда полагал, что это принесет мне выгоду и уважение, потому что не признавал анонимности. Делая пожертвования, я заботился о том, чтобы мое имя получало должную огласку. Конечно же, я поддерживал церковь в том округе, где жил, и за мой счет она была расширена несколькими пристройками, при этом на имени донора был сделан особый акцент.
Поэтому когда пробил мой час, и я оказался в духовном мире, в том самом ужасном месте, о котором я уже говорил, я воспринял это как чудовищную несправедливость. Церковь обманула меня, Роджер. Она сулила мне рай в награду за все, что я для нее делал, а что я получил?
И тут появился Эдвин. Он пытался поговорить со мной, чтобы разобраться в моей жизни, помочь мне изменить свое положение, но я был слишком упрям и не желал никого слушать. Чувство несправедливости ослепляло меня, Роджер, и я наговорил Эдвину много глупостей. Тогда он просто встал и вышел, оставив меня в одиночестве.
Наконец он вернулся, но в этот раз не один, а двумя своими друзьями и еще одним человеком, которого я частенько видел в наших местах. Двое друзей были те, кто сейчас заботится о тебе, Роджер, – монсеньор и Рут.
Оглядываясь назад, я понимаю, что тот визит стал поворотным пунктом. Рут и монсеньор скромно стояли в моей комнате за спиной Эдвина, пока он говорил со мной. Я чувствовал, что мой гнев начинает проходить, а мои глаза невольно обращались к Рут, и тут для меня впервые забрезжил свет, если можно так выразиться.
Присутствие Рут напомнило мне, что у меня есть собственная дочь, с которой я обращался так же отвратительно, как и со всеми остальными. Между Рут и моей дочерью не было внешнего сходства, это было скорее сходство характеров, насколько я могу судить. Однако, что бы то ни было, но я почувствовал себя иначе. Таким образом, вместе с тем, о чем много раз говорил мне Эдвин, это подействовало на меня. После того, как мои посетители ушли, меня охватило страшное одиночество и глубокое раскаяние, такое сильное, что я громко рыдал в отчаянии, моля о возвращении Эдвина, что раньше я с таким презрением отвергал.
Представьте себе мою радость и удивление, когда я увидел Эдвина, направлявшегося к моему дому, почти в то же мгновение, как я зарыдал. Я встретил его в дверях, и я был уже, как он сам вам об этом расскажет, совсем другим человеком.
Первое, что я сделал, это поблагодарил его за скорое возвращение – а ведь я не привык благодарить людей. Затем я извинился за то, что наговорил ему раньше, но он лишь отмахнулся от моих слов с сияющей улыбкой, говорившей о том, как он рад тому, что я, в конце концов, становлюсь другим человеком, нежели тот напыщенный эгоист и мерзавец, каким я прибыл в духовный мир.