Но из-за того, что Стена, делящая Саэлинн, а так же отделяющая Ледяные Пустоши от Яарда, оказалась не совершенной на той стороне, и некоторым монстрам удалось проникнуть в Мир Живых через Пустоши, где они породили потомство и дали начало всем современным монстрам, нежити и нечисти, Молдур был вынужден породить тангов. Смысл был в чём: все монстры, имеющие потустороннее происхождение, высасывают силы из Молдура. Это правильно, так и задумывалось, вот только это должно было работать только в Ледяных Пустошах, где за ними не требовался контроль. А здесь всё пошло наперекосяк, и расплодившиеся монстры начали усиленно истощать Бога Мёртвых, в результате чего тот стал хуже контролировать тех, кто был у него под боком, и почуявшие свободу монстры ломанулись в Мир Живых следом за своими собратьями на пирушку. Чтобы разорвать замкнутый круг, Молдур позволил тангам пользоваться своей собственной силой, чтобы те боролись с монстрами.
— Подожди, — мне не совсем понравилось то, что я только что услышал. — Ты хочешь сказать, что танги, в смысле, я — тот же монстр?
— В яблочко! — подмигнул домовой. — Прикольно, да?
Мне снился сон, впервые за долгое время. Он был короткий и яркий, как молния. Я шёл по ледяной пустыне босиком, разрезая об острые кромки хрупкого льда босые ноги и оставляя за собой маслянистые, липкие кровавые следы, а в конце моего пути стояла тёмная зловещая фигура и звала меня к себе, приговаривая «ты уже почти дома, сын». С каждым шагом мне становилось всё холоднее и холоднее, пока, наконец, я не проснулся.
Мы с домовым заключили соглашение, согласно которому он прибрался в одной из комнат, которую я занял на время ночёвки, а взамен я разрешил ему на час выходить из дома каждый день — бедный старик совсем заскучал, но надолго я отпускать его не хотел. Я всё-таки рассматривал этот дом как возможный путь отступления и дальнейшего проживания, смысла возвращаться в родную деревню после всего не было — слишком долго, слишком далеко и слишком больно. А здесь неплохо, только, как я подозревал, летом, будучи привычным к северному климату, я буду изнывать от жары. Если, конечно, доживу до него. Саня обиделся из-за жалкого часа, но как мелкая домовая нечисть нарушить его не мог, раз уж так торопливо согласился.
Проспал я всего несколько часов — старая привычка вставать несмотря ни на что вместе с восходом солнца, и я не чувствовал себя хоть сколько-нибудь отдохнувшим. В незнакомом доме, которого я всё ещё немного побаивался, уснуть оказалось неимоверно трудно. А утром я увидел, насколько же пустой всё-таки этот дом, и насколько в нём не хватало людей. В нём действительно было одиноко, и оставалось только удивляться, как домовой, не в силах сломать собственную природу и отвязаться от него, чтобы покинуть без разрешения несуществующих хозяев, не спятил за все эти годы. Здесь было чему завидовать.