— Зачем ты просил аудиенции принцессы? — спустя десять минут непрерывного сверления меня взглядом наконец-то спросил Карм Даус. Я тут же чуть не заехал себе ладонью по лицу — ну, конечно. Зачем принцессе самой разбираться с надоедливым подданным, когда можно просто передать все его руководителю. А мой босс с точки зрения Ами — это как раз и есть наместник, ведь с теми, кто ниже, она вряд ли общается.
Все время, что я молчал, осознавая глубину кроличьей норы, в которой оказался, мы ехали в роскошном лимузине наместника на гравитационной подушке, в салоне для пассажиров, отделенной толстой переборкой от водительского места. Двое особистов молча сидели по обе стороны от меня, а сам наместник — на сиденье напротив.
— Любой верноподданный имеет на это право, — спокойно ответил я. — И уже дело принцессы, признавать причину вызова достойной или нет. Я ошибся и готов за это ответить.
Страха не было. Не знаю, почему — все-таки в прошлый раз этот вели безжалостно сжег меня заживо электрическим разрядом. Такой смерти, пожалуй, и врагу не пожелаешь, а я еще вспомнил все в мельчайших деталях… Брр! И все же я почти не волновался. Наверное, все дело в том, что тогда меня просто-напросто тихо выкрали, а сейчас более-менее вежливо попросили «пройти». А то, что возражения не принимались, так сие уже мелочи. Да и не выглядел Карм Даус кровожадным маньяком, каким я его считал после того случая.
— Это так, — кивнул он. — Но не в твоем случае.
Стоп, а вот теперь я запутался. В каком это еще таком «моем случае»? О чем речь? И откуда он, самое главное, знает о моей случайной просьбе?
— Простите, Вели Даус, но мне хотелось бы…
— Замолчи, — тонкие аристократические губы наместника брезгливо поджались. — В галактике не пойми что творится, а светлокожий хныщ просится аж в императорский дворец!
Хныщ — какое обидное слово. Но, вообще, с этой стороны я на ситуацию не смотрел. Вели ведь ищут террористов, а тут я со своей попыткой пролезть на бал. Не удивлен, что наместника лично попросили такое проверить.
— Даже мысли не было как-то злоупотреблять доверием, — нарочито спокойно сказал я, а сердце у самого было готово выскочить из груди, разбить толстое тонированное стекло и убежать прочь.