Вы, наверное, думаете, что я излишне драматизирую ситуацию. Я же не располагала большим количеством информации. Еще двадцать четыре часа назад я ругала себя за то, что вообще придаю значение таким мелочам. Но я ощущала, что посеянные в моей душе сомнения давали всходы, и я не могла их уже просто проигнорировать. Я, конечно, не могу сказать, что я не помнила себя от страха. Но, честно говоря, я казалась себе одним из тех зданий, которые ждали капитального ремонта: они стояли с вывернутыми наружу внутренностями, висящими, словно разорванная паутина, проводами, в ожидании второго рождения.
Я очнулась на авеню С. Это не город, а азбука для взрослых. Авеню А было сплошь застроено роскошными бутиками, модными кафе и величественными домами. После пересечения парковой зоны вы словно попадали на другую планету. Город менялся на глазах, превращаясь в заброшенный пустырь, в территорию, где царят свои законы. Кое-где оставались намеки на существование цивилизации: я заметила известное богемное кафе, которое напоминало цветок, пробившийся сквозь асфальт. Неказистые здания были похожи на солдат-повстанцев, смирившихся с несправедливой судьбой. На дороге валялся мусор, а машины казались какими-то ободранными. Эту часть города заселяли люди, которых отвергло общество: бездомные, наркоманы, совершившие побег и преступившие закон — все, кто сбился с пути, но не спешил вернуться к прежней жизни. Я двигалась вперед, внимательно глядя под ноги. Это не то место, где хочется привлечь к себе внимание. Тебе надо просто идти, словно ты имеешь право здесь появляться. И сегодня судьба давала мне такое право. Я искала своего брата Эйса.
На пересечении авеню Д и Пятой улицы я увидела здание, которое он упоминал во время нашей последней встречи. Я должна сказать, что оно выглядело лучше остальных. После окончания Второй мировой войны начался строительный бум. Все хотели достойно встретить мальчиков, возвращающихся с фронта, и предоставить им хотя бы крышу над головой. В результате в Ист-Виллидж и по всему Нью-Йорку, где позволяла территория, появилось огромное количество дешевых низкопробных домов, как тот, в котором жила я, с проваливающимся полом, крошащимися фасадами и неисправной проводкой. Но этот дом выглядел надежнее своих соседей. Белые ступеньки вели на некое подобие террасы, украшенное доисторическими колоннами. У входа восседал чернокожий мужчина размером с хороший холодильник. Он полностью скрывал стул, на котором сидел, отчего создавалось впечатление, будто он висит в воздухе. На мужчине был свитер с надписью «Нью-Йоркские рейнджеры» и красная бейсбольная кепка, надетая козырьком назад. Его выцветшие джинсы отличались опрятностью и чистотой, а на ногах красовались кеды, доходившие ему до щиколоток. Мужчина притопывал ногой в такт неслышной мне музыке. Я стояла на нижней ступеньке и смотрела на него. Он уже давно наблюдал за мной. Я заметила, что он оценивает меня, словно спрашивая, кто я. Он кивнул мне, и три его черных подбородка колыхнулись в такт. Желтые глаза буравили меня, но ничего не выражали.