Намджун недолго плутал и, на шум и запах, набрёл на обитель еды, где в тёмно-зелёном халате, позёвывая, ждал перед кофеваркой двух порций капучино из маленьких краников Хоуп. Жалюзи были повернуты, пропуская со двора лучи морозного утра, но в помещении было тепло, пахло чем-то очень аппетитным под крышкой маленькой кастрюльки, на подносе уже лежали намазанные джемом тосты, и политые растопленным шоколадом пирожные. С другой стороны — кухня была сквозная, — вошли одетые Ёндже и Дэхён.
— Чудесное утро, не правда ли? — потянулся Рэпмон, ощущая, как растут крылья за спиной.
— Как минимум солнечное, — взглянул за окно Ёндже.
— И деловое, мне нужно возвращаться на репетицию, Хоуп, можно я возьму кофе вне очереди? — подрезал его Дэхён у кофеварки. Удовлетворенный и никуда не торопящийся товарищ милостиво подвинулся, уступая одну из чашек, в которую полился горячий напиток.
— Тогда я возьму второй, тебе же всё равно нужно два, — присвоил оставшийся кофе Ёндже, тоже поднявшись. Хосок плюхнулся на оставленный им стул.
— Да пожалуйста! Намджун, ты тоже меня отстранишь от источника живительного нектара?
— Я могу и подождать. К тому же, сам я пью чай, ты же знаешь, кофе вредно для сердца. — Хоуп кивнул, доставая из кармана мобильный телефон, чью вибрацию все услышали. Звук был отключён, но совсем отключать сотовые золотые никогда не могли, всякие бывали ситуации.
— Алло? Да? — Хосок остановил очередной зевок, глаза открылись, он весь подобрался на стуле. — Да? — голос его отдал сталью, и все три присутствующих товарища услышали это, повернувшись. — Да, я понял… когда? Да. Да… — становясь всё тише и бледнее, кивнул Хоуп, пока рука его с телефоном не сползла на колено. Видимо, разговор закончился. Трое мужчин замерли, видя что-то неладное. Они переглянулись, решится ли кто-то спросить, что случилось? Но Хосок сам поднял к ним глаза, сказав: — На перевале, переходя хребет Тоба-Какар[14] … погиб… мастер Хан.
В небольшом буддийском храме немноголюдного района Сеула собралось около двадцати человек. Все мужчины были в черных кожаных штанах и таких же куртках, и черный цвет был в данном случае не демонстрацией траура — в буддизме для этого используют белые одежды, — а данью воинской доблести того, на чьи похороны они собрались. Женщин было всего четверо. Сэй, спутница Серина, хозяина клуба «Пятница», стоявшего здесь же, рядом с ней, придерживала заметно округлившийся живот, стараясь бесстрастно относиться к происходящему, но её вечно жирно накрашенные чёрные стрелки немного смазались от срывающихся в уголках глаз слёз. Рэй стояла с Дэхёном, умудряясь не плакать, хотя в её жизни мастер Хан занимал важное место, она не могла себе представить, какой бы стала и чему научилась в жизни, если бы не встретила этого ушедшего в овеянное легендами небытие человека? На ней тоже были кожаные штаны, и никто не посмел сделать ей замечание по этому поводу. Атрибут золотых среди них надела девушка, но и двенадцать лет назад эта девушка была там, где ей быть не полагалось. Она была единственной ученицей, а не учеником мастера Хана. Последними, стоявшими рядом друг с другом, были вдова и дочь мастера Хана. Его сын, ещё в детские годы отданный в Шаолинь, чтобы смог вырасти грамотным и не разоблачаемым разведчиком, приехать не смог — ему ещё даже не сообщили о смерти отца из-за трудностей с донесением до него информации во вражеский стан. Юный Джонхан последний раз виделся с отцом больше года назад, пробыв около месяца в Логе для заключительных наставлений в учении золотых, после чего отправился внедряться в чужую бандитскую группировку. Даже если он узнает о гибели Хана, ему придётся сделать вид, что ничего не произошло, иначе он выдаст себя.