— Любовь спасёт мир, — задумчиво вставил Ви, затягиваясь и бродя отсутствующим взглядом по стенам.
— Который сама же рушит, — покривил уголок рта Чонгук. — Нет любви — нет войны. Чему учили мастера? Не должно быть никаких привязанностей.
— Да это ради красного словца, — отмахнулся Хансоль, положив зажигалку и завертев рюмку с соджу. — Мы же, в самом деле, не бодхисатвы, чтобы своим чистым духом приближать мир к спасению недеяниями. Чтобы монахи и святые тихонько и без помех молились и тащили планету Земля по пути к нирване, мы вырезаем особо шумящих и убираем препятствующих. Я привязывался, навязывался, связывался и намерен продолжать это делать.
— Главное предохраняйся, ЗППП[15] ещё никому защищать невинных не помогали, — хохотнул Джеро. Шуга залпом закинул в горло вторую стопку и, поднявшись, молча вышел в соседнюю комнату. Притихнув, все переглянулись.
— Ему не до иронии и скабрезностей, — пристыжено шепнул Хосок. — Он почитал Хана безмерно, думаю, нам не стоит пытаться сейчас разряжать обстановку. Хан мёртв, и он заслуживает того, чтобы в наших сердцах была боль, яркая и искренняя, а не прикрытая другими темами.
— Я пойду, пообщаюсь с ним, — поднялся Намджун и вошёл следом за Юнги в спальню, где он уже лежал на кровати, уставившись в потолок. — Ну, ты как?
— Сколько раз он грозился надрать мне уши, если я не прекращу вести себя, как сопливый и незрелый мальчишка… — Шуга вроде бы услышал вопрос, но его мысли были вплотную забиты другим, и он не мог слезть с несущегося поезда воспоминаний. — Мы с Ви столько раз доводили его своим шутовством… Нет, вывести его было невозможно, но зато мы получали палкой, и веселились от этого, как идиоты. Я так никогда и не спросил его, доволен ли он тем, что из нас вышло? Мне так не хватает одного-двух разговоров с ним… — Шуга оживился, ещё глубже провалившись в ностальгию. — Я помню ту ночь, когда за мной явились те вышибалы из Сеула, когда я сбежал и по совету каких-то монахов добрался до Каясан. Но меня нашли и там, поднявшись по Кошачьей тропе. Вас там никого ещё не было. Боже, я так боялся! В Логе не было никого, кроме меня, старика-настоятеля, двух мастеров и Лео, а жлобов явилось около дюжины. Ли уговаривал их по-человечески, просил уйти, но они угрожали и пытались вломиться, и тогда вышел Хан с Лео. Я впервые увидел, что такое боевое искусство во всей красе, что такое храбрость и мужество. Понимая постепенно, что не переборют Хана и Лео, парочка бандюганов пытались достать пистолеты, но у мастера Хана был такой взгляд… С таким бесстрашием смотреть на направленное на тебя дуло, Рэпмон, это непередаваемо! Я не помню точно, что он сказал тогда тем двоим, я был напуган страшно, но они убрали оружие, и их мои защитники допинали вручную. Хан умел пробудить совесть даже в тех, у кого её не было. — Юнги прозрел, выйдя из внутренних картин во внешние, и понял, что прошло десять с половиной лет, что он не на Каясан, и Хан мёртв. Его обреченные глаза перешли на Намджуна. — Как теперь Тигриный лог будет существовать? Без него? Кто выпустит достойных золотых? Кто их воспитает? Лео лучший воин, но он не наставник, он не сумеет объяснить, донести что-то, у него нет и грамма убедительности в словах… Да и много ли у него слов?