— И та с ним из-за денег, — озвучила Джинни вслух то, о чём говорили в компании, но чего ещё не говорила Юнги.
— А я и не сомневался. Он пытается продемонстрировать свой ум, но всем скучно, он говорит о деньгах, но они интересны только тем, кто неинтересен ему, внешне он — ничего примечательного. Он хочет что-то собой представлять, но слишком обижен на невнимание этого мира к себе — или на то, что ему до того, как разбогател, не давали, — чтобы делать это адекватно. Он обречён завязнуть в материальном, пытаясь забраться на вершину духовного. Он там что-то о буддизме втирал, честное слово, мне смешно стало. Фальшь и самомнение, не имеющее опоры. Но я могу его понять, во мне тоже куча комплексов.
— Да ладно? Каких? — попыталась забыть произошедшее Джинни.
— По поводу бедности, — признался Юнги. Девушка подозревала это, но прямо они старались избегать финансовых вопросов, поэтому сейчас на лице её расцветало удивление. — И, думаю, пора уже избавиться от них, как считаешь? Я не хочу дожить до эмоционального и поведенческого состояния этого олуха.
— И как ты хочешь избавиться от своего комплекса бедности?
— Ты можешь прогулять пару дней в университете?
— Пару дней? — Джинни интриговалась всё больше. — Ну… смотря что за важность, может и смогу.
— Я хочу познакомить тебя со своими родителями. — Сестра Намджуна округлила глаза. Юнги заметил это, улыбнувшись. — Да, я знаю, что даже говорю о них редко… они живут в провинции, я сам их редко навещаю, хорошо если раз в год… Я высылаю им большую часть денег, которую имею, но всё равно… Я их единственный сын, и не могу обеспечить их, как мне того бы хотелось. Хоть они и не испытывают нужды, живут совсем не так, как ваша семья… — Шуга замолчал, сжав ладонь Джинни в своей. Она тоже крепко сомкнула свои пальцы. Вздохнув, он свободнее продолжил: — Я не знакомил с ними ни одной девушки, я очень долго стеснялся простоты и сельскости их обитания, особенно перед тобой…
— Юнги…
— Ты поедешь со мной к ним? На пару дней. Хоть День всех Влюбленных и выпадает на вторник, я бы хотел, чтобы мы отметили его на моей родине. Поедешь?
— Юнги! — воскликнула Джинни и, поднявшись со своей качели, бросилась к нему на шею, крепко обняв. — Поеду, конечно, поеду! Куда скажешь, куда позовёшь! — Поцеловав его на морозе, она отстранилась, поправив капюшон шубы. — Только не лезь в драки больше. Мы с тобой ещё года не встречаемся, а на моей памяти это уже третья.
— Я не могу спокойно смотреть на несправедливость. И мудачество. И слышать, как с тобой кто-то грубо разговаривает.