— А ты за всех не отвечай, — говорит Саша Абношкин.
— Хотите?
— Лучше, чтоб полегче, — улыбается Маша Калашкина.
Подвел ты меня, Абношкин!
— Полегче не будет, — говорю я.
Они молчат. Бунт?
— Пусть кол, да мой собственный, — говорит Шура Евсиков. — Мне чужие четверки не нужны.
Ааа… Вот оно!
— Зимосадов.
— А мне тоже не нужны…
— А ты, Абношкин?
— А чего я?..
— Нагорит вам потом, — говорит мне Маша Калашкина. — Вам Шулейкин даст…
— Не твоя забота, — говорит ей Саша Абношкин.
— Выставлять колы в журнал? — спрашиваю я.
Они молчат.
— Выставлять?
Они молчат.
— Выставлять или нет?
— Ставьте, — говорит Гена Дергунов и прячется за развернутую книгу.
— Кто за?
Они поднимают руки.
Ну вот, теперь и начнется!.. Зачем мне это? Друг мой, друг мой, за то ли ты взялся?.. А в монастыре бывал Толстой… Забыл ты об этом, забыл… Хватал бы ниточку за неверный ее конец… Потомки спасибо сказали бы!..
— Не тем вы занимаетесь, — мягко говорит мне в учительской Шулейкин. Возбудили детей.
— Детей? — смеюсь я.
Теперь наши позиции стали хоть определеннее. Теперь легче. Вот — я, а вот — он. Главное теперь — это не нарваться, не раскричаться, не устроить истерику.
— Детей? — смеюсь я.
— Вы еще очень неопытны, — мягко говорит он. — Можете споткнуться…
Я улавливаю легкую угрозу. Она едва ощутима, как в жару — будущий дождь.
— Они не так безграмотны, как вам кажется, — говорит Шулейкин.
— Вы мне угрожаете?
— Вот видите, как вы поняли товарищеский совет? — качает он головой. — Вот видите?..
— А может быть, и в самом деле, — говорит Клара Ивановна, — начать с колов?.. Ну пусть уж…
Он останавливает ее едва заметным движением руки, и она послушно смолкает.
— Послушайте, Михаил Андреевич, — говорю я Шулейкину, — вы что, боитесь меня? Или я ваши планы нарушил? А?
— Я ничего не боюсь, — говорит он.
— А чего вас бояться, — говорит Маракушев Николай Терентьевич вызывающе, а сам смотрит на Шулейкина, словно ждет его распоряжений.
Я резко поворачиваюсь к нему.
— А вы еще откуда взялись? — говорю я ему очень обидно. Но он не обижается. Только бы не сорваться. Пусть знают!.. Еще бы мне широко улыбнуться, помахать им рукой и выйти… Не могу…
— Вы не вмешивайтесь, — говорит Маракушеву Шулейкин.
Они уже между собой воюют. Ладно, у меня тоже свои соображения на сей счет…
* * *
— И всю ночь будем работать? — спрашиваю я.
— Всю ночь и будем, — говорит Виташа. — Это вам не в городе в постельке спать. — Он смеется. Он смотрит на меня. — Ничего, мускулы развивать надо. Покрутите машинку!.. — Потом он успокаивается, говорит серьезно: — Надо ведь колхозу помочь…