Представьте себе горную цепь, которая поначалу дерзко вклинилась в океан, оттеснила его, а потом словно сникла, устала от борьбы, смирилась с соседством водной стихии и даже породнилась с ней.
Такова родина взращенного жемчуга — полуостров Сима, где море заполнило долины между опустившимися горами.
Здесь понимаешь, почему у японцев, как и у китайцев, понятие «пейзаж» выражается словами «горы и воды». Лесистые склоны встают прямо из морской лазури. Куда ни глянь — уединенные бухты, острова, тихие заливы, похожие на горные озера. Вон островок: рыжая скала, три причудливо выгнувшихся сосны, а у воды замерла белая цапля.
Японцы часто повторяют поговорку: «Горы и море теснят рисовода». Да, обжитая Япония — это клочки полей, селения, зажатые между горами и морем. На месте, где положено быть распаханным долинам, на месте предгорий, где должны лепиться человеческие жилища, — всюду видишь лишь голубовато-зеленую воду заливов.
Перемешав здесь горы и воды, природа порадовала художника, но не позаботилась о земледельце. Жителей полуострова Сима издавна кормит не столько земля, сколько море.
Любое селение — это рыбачий порт, где за волноломом покачиваются сейнеры и рядом развешаны на шестах неправдоподобно яркие нейлоновые сети: ультрамариновые для макрелей и алые для омаров. Каждую весну, как только расцветает сакура, мужчины уходят на утлых суденышках к южной оконечности Японских островов. Там, у Кагосимы, они встречают косяки макрелей и вплоть до осени преследуют эту рыбу, двигаясь обратно вдоль Тихоокеанского побережья Японии.
Даже женский труд связан здесь с морем. Прислушаешься — какой-то странный посвист разносится над дремлющими лагунами. Нет, это не птицы. Вон вдали, возле плавающей кадушки, вынырнула и опять скрылась человеческая голова. Это ныряльщицы за раковинами и другой съедобной живностью. Их называют ама — морские девы.
Умение находиться под водой по сорок-восемьдесят секунд приходит после многолетней тренировки. Главное — правильно поставить дыхание, очень осторожно брать воздух после бесконечных секунд, проведенных на дне. Морские девы делают вдох только ртом, почти не разжимая губ. Так и родится их посвист, прозванный «песней моря».
Колышутся водоросли, порхают стаи быстрых рыб, и среди них в сумрачной глубине ищут женщины свою добычу.
Протарахтит где-то вдали моторка, словно трактор на отдаленной ниве, и снова тишину над заливом нарушает лишь посвист морских дев — странный, берущий за душу звук.
Почему же подводным промыслом заняты именно женщины? Говорят, что их жировые ткани лучше защищают от холода. Может быть, это и так, но главная причина — вынужденное разделение труда, которое веками складывалось в приморских селениях.