Ремесло ама существует в Японии с незапамятных времен. О морских девах упоминают древнейшие исторические записи. Художник Утамаро (1753–1806), прославленный создатель галереи женских образов старой Японии, посвятил им картину «Ныряльщицы за аваби».
Аваби — это большая одностворчатая раковина с мясистым моллюском, который считается изысканным лакомством и, стало быть, самой желанной добычей.
Но если бы морские девы так же старательно собирали и несъедобные мелкие двустворчатые ракушки акоя, Япония могла бы стать в мировой торговле страной жемчуга не в XX, а, возможно, еще в XVI веке.
Появившиеся в ту пору в Нагасаки первые португальские и голландские мореплаватели были разочарованы. Вместо описанных Марко Поло золотых крыш и усыпанных перлами нарядов они увидели край суровых воинских нравов. Непонятная страна к тому же оставалась закрытой, не допуская иностранцев никуда, кроме Нагасаки.
Лишь три века спустя, когда Япония вынуждена была покончить с затворничеством и распахнуть свои двери перед внешним миром, когда из феодальных пут вырвалась коммерция, когда тяга к приобретению сокровищ, которыми дотоле владели лишь монархи, охватила буржуазию, — именно тогда волна стремительных перемен в вековом укладе вознесла человека, ставшего основателем жемчуговодства.
Кокити Микимото родился на полуострове Сима в семье торговца лапшой. Как старший сын, он должен был унаследовать дело отца и в прежние времена вряд ли осмелился бы думать о чем-либо ином. Но юность Микимото совпала с эпохой, когда сколачивало капиталы первое поколение японских Артамоновых.
Двадцатилетний Микимото пешком совершил путешествие в Токио. Больше всего в столице поразила его дороговизна жемчужин. Даже самые низкосортные из них пользовались спросом у китайских купцов если не для украшений, то для изготовления лекарств.
Вернувшись в родные места, Микимото стал не только торговцем лапшой, но и скупщиком добычи морских дев: омаров и съедобных раковин, в которых нередко попадались перлы.
По мере того как вся эта морская живность проходила через руки Микимото, он убедился, что жемчужины самой правильной формы и наибольшей лучистости вызревают не в крупных перламутровых аваби, а в невзрачных двустворчатых акоя.