– Молодчина. Я уважаю вас, – со значением глядя, проникновенно сказала Нина Орлович.
– Доброй ночи, – прощался с Маргаритой ее муж. – Мне нравится, знаете, ваш избранник. Я человек ироничный и злой, но не могу не согласиться: в нем действительно есть начиночка.
Он подошел к Хоботову.
– Коллега, мой нижайший поклон.
И молча, выражая взглядом высшую степень участия, долго тряс его руку, которую Хоботов безуспешно тщился освободить.
И заговорили все вместе:
– До свидания. Заходите. Спасибо за вечер. Спасибо вам.
Когда Орловичи ушли, все трое уселись на сундук – Маргарита между двумя мужчинами.
– Как я устала, – она положила голову на плечо Савве. – Что это вдруг тебя понесло со штихелями?
– Тонкая вещь, Маргарита Павловна, – сказал Савва. – Поспешишь – людей насмешишь.
– Мера, мой друг, великое дело. А ты мог держаться чуть поживей, – обратилась она к Хоботову. – С этой Милочкой ты, верно, красноречивей.
– Во-первых, с Людочкой! – сказал оскорбленный Хоботов. – А во-вторых, не поминай ее имени всуе.
– By зэт ридикюль.
– И тем не менее! Всуе прошу не поминать.
– Милый, – заботливо сказала Маргарита, – надо тебе опять поколоться.
Она встала:
– Спать, спать. Меня ноги не держат.
– Сей момент, – отозвался Савва. – Разочек курну.
Маргарита ушла.
* * *
В одном из Кадашевских переулков распахнулась дверь. На лестничной площадке показался Костик. Он приветливо помахал ладонью. Чья-то обнаженная женская рука закрыла за ним дверь. Костик полетел вниз по лестнице.
– Савва, – признался Хоботов, – я на грани отчаяния!
Савва мягко положил руку ему на плечо:
– Лев Евгеньевич, не убивайся. Дай срок, мы с Маргаритой распишемся. К весне квартира будет готова. Съедем – гуляй в свое удовольствие.
– Много воды утечет до весны, – простонал Хоботов.
– Женщину тоже надо понять, – сказал ему Савва вразумительно. – Девушек водишь. Ей неприятно.
– Да не вожу я! – крикнул Хоботов. – Это другое! Савва! Об этом не говорят. Имеющие глаза да видят! Если б ты знал, чего мне стоил этот вечер!
Савва гладил его по волосам.
– Ты потерпи. Иногда приходится. Ну, успокойся. И не тоскуй.
Донесся голос Маргариты Павловны:
– Савва Игнатьич!
Савва встал, потушил папиросу.
– Надо идти. Понял, Левушка? Потерпи.
Ушел Савва к нетерпеливой Маргарите, ушел, еле волоча ноги, Хоботов, квартира погрузилась в глубокую тишину.
* * *
На Кадашевской набережной стоял Костик с задумчивым взглядом провожал троллейбус. Это был последний троллейбус, спустя несколько лет воспетый поэтом. Костик покачал головой. Придется идти через Москву. Он шагал по Каменному мосту, потом вышел к Александровскому саду. В это время рядом заурчал мотороллер. Костик поднял руку, и малый в черной коже притормозил.