– Бывало и хуже.
Я кое-как поднялась с земли и поковыляла к ступе за одеялом. Приказав той спуститься, замерла в нерешительности. Бортик был мне по грудь – не самое сложное препятствие, если бы не нога. И все-таки это же моя ступа!
– Зависни на ладонь от земли и слегка наклонись вправо, – приказала я. Ступа подчинилась, я сунула в нее руку и практически дотянулась до цели. – Еще немного, пожалуйста.
Сговорчивость ведьмолетки радовала до того, как меня ткнули в бок.
– Что такое?
Ступа задергалась в воздухе, раскачивая мешочки. Вот же летяга хитрющая! Запомнила, что я пыталась сунуть Габриэлю крупу, и теперь требовала свою долю. Нет уж! Обойдется. Еще я овсянку на закидоны деревянного артефакта не переводила.
Демонстративно развернувшись, я поковыляла расстилать одеяло. Сделать это было непросто, но я справилась. И только угнездилась, как донеслось нежное эльфийское воркование:
– Но-но, хорошая моя, не печалься. Все не так уж и плохо. Овса хочешь? Да пожалуйста. Мне пары горстей для такой чудесной ступы не жалко.
И вроде бы ничего плохого не сказал, а выходило, что это я жмот. Да я всего лишь не стала потакать капризам! Ступа должна слушаться с первого слова, а не клянчить еду! Она же ее даже не ест!
Покончив с угощениями, Илар выудил скребок и от души почесал ступе бока.
– Осторожнее! Поцарапаешь же! – не выдержала я.
– А ей нравится.
– Это моя ступа, и мне решать! Будь добр, оставь ее в покое!
– Да как скажешь, – надменно фыркнул Илар. Еще и зыркнул так, чтобы я в полной мере почувствовала, насколько я никчемная хозяйка.
Костер мы разводить не стали. У меня после сегодняшних событий кусок в горло не лез. Илар, скорее всего, находился в аналогичном состоянии, потому что ограничился водой из фляги. Одеяло он расстелил, к слову, через дорогу. Я ворочалась на своем, но сон не шел.
Вот так и выяснилось, что Габриэль играл в нашем маленьком отряде роль буфера. Теперь же в воздухе витало напряжение, казалось, что вот-вот что-то произойдет, и ожидание неизвестного гнало сон прочь. Еще и нога, как назло, разнылась. И это несмотря на то, что я приняла обезболивающее. Наверняка к утру распухнет.
– Милли, надеюсь, ты защитишь своего прекрасного принца, – прошептала я.
Надо же, родная сестра. Верилось с трудом, что я и высокородная принцесса – родственницы. Хотя упертости Миллисандре не занимать. Может, это семейное? И судьбы у нас отчасти схожи. Миллисандра, как и я, осталась сиротой.
– Чего ворочаешься? Нога болит? – донеслось хмурое с другого конца дороги.
– Нет. Вернее, болит, но ворочаюсь я не поэтому.