— Ох, епт, — охнул за спиной Алексей. — Я сейчас!
Но тут Ольга резко выпростала руку вперед, останавливая его на ходу.
— Не надо, не подходи!
— А-а-а! — в руках Ромки мелькнуло что-то блестящее и острое. Он выбросил вперед кулак, сжимающий длинный неровный осколок. — Н…не… троа-а-а…
По пальцам густо потянулась кровь.
— Не лезь! — резко остановила Алексея Ольга. — Там полно стекла, порежешься! Не подходи к нему! — крикнула она уже на бегу.
Бежала назад, в коридор. Туда, где войдя, машинально оставила сумку.
Чтобы поспешно вытащить телефон и вызвать психбригаду.
Рома был тяжело, запойно пьян. Ольга Артуровна такую картину видела не раз и потом с уверенностью могла сказать, что сейчас он их не станет слушать.
Скорее всего, за последние несколько часов Роме много чего пришлось пережить: делирий, психоз, психомоторное возбуждение. Страшные видения, угрожающие образы, искажение реальности. Весь многообразный комплекс явлений, о которых психиатры пишут толстые монографии, а народ просто и коротко обрисовывает словом «белочка».
Рома сейчас, скорее всего, испытывает острую враждебность, направленную на весь окружающий мир. Слушать их он не станет, к себе не подпустит.
Не скручивать же его самим, без помощи психбригады, в комнате, усыпанной битым стеклом.
Дежурная смена оказалась на месте — завотделением вздохнула с облегчением: сейчас, максимум двадцать минут — и ребята приедут. Всегда спокойнее, когда имеешь дело со своим коллективом. А ребята там привычные ко всему. Рослые, плечистые. С реланиумом…
— Ольга! — от неожиданности этого вскрика, от гулкого панического эха, пробежавшего по коридору, у Ольги Артуровны перехватило дыхание.
Сердце удушливо, взволнованно забилось. Она развернулась, бросилась назад:
— Что такое?! — воскликнула в дверях. И тут же сама поняла что.
Алексей стоял на коленях, в новых брюках на грязном заплеванном полу и с натугой поворачивал Ромку на бок.
— Тут нашатырь есть?
Родзиевский тяжелым трупозным кулем лежал на полу. Лицо его приобрело синюшный оттенок. И все темнело и темнело, наливаясь цветом буквально на глазах.
— Да какой нашатырь, ты что?! — Ольга Артуровна, оскальзываясь на грязном полу, кроша стекло, бросилась вперед. Не глядя куда, упала на колени, принялась щупать пульс. Кожа Ромки была липкая и холодная. Под ее чуткими пальцами прошел плохо ощущаемый удар… еще один слабый, тоже слабый, еще. Ольга наклонилась, вскользь поймала вдох. И дыхание прекратилось.
— Ах ты ж, твою мать, — выругался Алексей, рывком переворачивая тело на спину.
— Жми, — бросил он Ольге и сам, чертыхаясь и матерясь, принялся делать искусственное дыхание. Прикасаться не то что ртом — руками — было противно. Да и небезопасно. Но когда перед тобой почти труп, такие вещи отступают.