— Там, похоже, семья-то непростая, — усмехается Маша.
Она с интересом рассматривает продукты, которые я распихиваю по старенькому холодильнику. И с каждой секундой мне все больше и больше неловко. Перед тем, как поехать к ним, я попросила Герамана заехать в продуктовый. И, естественно, им оказалась не «Пятерочка», а какой-то жутко пафосный супермаркет с паркетным полом и приветливыми консультантами. Я не стала спорить, в конце концов, уж онто точно знает, где привыкли отовариваться Крестовские. Но часть продуктов была мне незнакома и… как бы так сказать… не дешева. Машка, несомненно, это видит и наматывает на ус.
— И кто они такие?
Я напрягаюсь, потому что голос соседки изменился. Из веселого превратился в нарочито небрежный. Она делает вид, что ей совершенно без разницы, о чем болтать, но явно жаждет подробностей. Не самая оригинальная реакция, но почему же я так нервничаю?
— Друзья родителей. Не знаю, я их не помню.
— Ну и зачем им сдалась сиротка?
Пожимаю плечами.
— Дружили. Может, кто-нибудь в кого-нибудь был влюблен. Или просто вместе учились. В последние годы мы почти не общались ни с кем, так что папа мало рассказывал. Теперь Олег Александрович умер и его сын меня нашел.
— Аа-а-а, — Маша лукаво усмехается, — сын. Тогда понятно.
— Что тебе понятно? — Я злюсь.
— Да не воюй, Калинина. Так бы сразу и сказала, что там мажорчик появился.
— Маш, он просто сын отцовского друга, вот и все. Ему плевать с высокой колокольни на меня.
Не знаю, что еще хочет сказать подруга, но тут квартира наполняется голосом Лизы. Правда, говорит она не то чтобы приятные вещи:
— Я пришла! Нихрена не купила, только выбесилась. И еще внизу какой-то мудак припарковал джип так, что хрен напрямую пройдешь, пришлось обходить. Где они только умудряются столько напиз**ть, чтобы такую тачку хапнуть.
Я выхожу в коридор, мрачно рассматривая раздраженную соседку.
— Это моя машина и я ее не воровала. А припаркована она по правилам.
Лиза бросает на меня мрачный и равнодушный взгляд.
— Ну вот и платила бы за себя, раз на тачку нашлось. Какого хера я теперь должна половину твоей доли выкладывать?
Я теряюсь, не зная, что ответить на такую претензию.
— Но моя часть оплачена до конца месяца, а о том, что вы можете искать соседку, я вам давно написала.
— Да пошла ты, — рычит Лиза и уходит в комнату, оставляя меня с открытым ртом.
Нет, она всегда была резкой и язвительной, но мне нравилась ее прямота и мы частенько хохотали до упаду над ее не совсем приличными шутками. Однако теперь я чувствую от нее какую-то враждебность.