Мелькнула и испуганно исчезла в дверях фигура боярской дочки, в глубине терема послышался плач ребенка. К окнам приникли любопытствующие лица.
Минай, подобрав левой рукой плащ на животе, совершает неожиданно глубокий наклон, пальцами правой касаясь земли. Глядя на Любославу снизу вверх, говорит мягким голосом:
- Исполать тебе, краса Любославушка! Вот и вышел срок нашего уговора! Пришел я узнать: после положенных дней скорби по усопшему мужу, согласишься ли стать моей женой? Ты уж прости, что тороплю с ответом, для меня это очень важно, ждать дольше не могу и причин этому очень много.
После двухминутной паузы с болезненным стоном и, как мне кажется, с наслаждением Любослава рвет с головы платок. Встряхивает освободившимися, неаккуратно и очень коротко остриженными волосами, глядит с упрямым, отчаянным вызовом.
Минай отворачивает голову, точно его ударили по щеке. Голец возле моего уха удивленно присвистывает. Я толкаю его локтем.
- Чего это она? – спрашиваю шепотом. – Зачем косу отстригла?
Сожгла косу. Не хочет она больше замуж. Свататься к ней теперь до-о-лго никто не сможет. В глазах моего верного денщика мелькает огонек восхищения. Судя по всему не каждая баба здесь решается на такую радикальную меру. Замечаю вокруг еще не мало отвисших в удивлении челюстей.
Руки боярыни безвольно опущены, словно у неживой, шевелятся только посиневшие губы.
- Не пойду я за тебя, Минай. Никогда! Буду по мужу убиенному жизнь догоревывать. Уходи.
Переварив произошедшее, Минай быстро берет себя в руки.
- Ну гляди, Любослава, я как лучше хотел. Больше предлагать не стану – сама приползешь!
Последние слова заглушаются стуком закрывающейся за боярыней двери. Обвисает живот, на ладонь удлиняются усища. Отодвинув плечом с дороги Рыкуя, ни разу не обернувшись, окончательно отвергнутый Минай медленно покидает двор. Дулебы спешно закрывают за ним калитку.
Вот те раз, думаю. Какова Любослава-то...
Мой задумчивый взгляд мой падает на груженые дарами телеги. Посрамленный Минай забыл или не захотел их забирать. Кое кто уже кидается потрошить добро. Я ковыляю к телегам и отгоняю нетерпеливых костылем.
- Вас что ли замуж звали? Вот хозяин обоза за ним вернется, погляжу я на вас...
- Дык, мы ж того, пощиплем малость и все... – оправдывается Криня.
- Я те пощиплю! А ну, кыш отсюда! Козарь, приглядывай тут.
Над подворьем разлетается крик:
- Побереги-и-и-сь!
Инстинктивно вжимаю голову в плечи и вижу как усадебную ограду по высокой траектории перелетает грязный мешок с чем то тяжелым внутри, глухо бухается оземь и остается лежать в сырой траве. Первым к нему подскакивает Жила, сначала осторожно тычет в мешок древком копья, затем вытряхивает себе под ноги человеческую голову с трудноузнаваемым, изжелта-серым ликом пропавшего давеча Шиши. Напитанные кровью волосы черной коркой прилипли к щекам, вместо глаз слепыми ямами зияют глубокие темные омуты. И навеки застывшая улыбка...