Мысли начинают перескакивать с одной на другую. Где Голец? Что с Любославой? Попить бы... Гнида усатая... Мне б шпалер какой, да патронов обоймы три...
Запах гари щекочущим змием робко вползает в ноздри, заставляя все чувства обостриться. Знать барбекю в честь победы готовят или коптить живьем кого из наших надумали. С них станется...
Через несколько минут запах дыма усиливается до тревожного понимания, что это ни разу не шашлык и не экзекуция пленных через сожжение, уж больно густой запах горящего древа, насыщенный. В щели сарая, красиво играя на свету с летающими в воздухе пылинками, потек кудрявый, пахучий туман. Он потихоньку сгущается, заполняет пространство и вскоре повисает сплошной, но пока еще легкой пеленой.
Горит снаружи. Что-то большое горит. Вон народ уже орать начал, суетиться... Черт, да там серьезно все... Слышен низкий, басовитый гул большого пожара и треск разрываемого огнем дерева, жаркое зарево заливает усадьбу, словно устав прятаться за тучевой хмурью солнышко решило выкатиться прямо на двор.
Мамочка родная! Эдак я и до кола не дотяну, не порадую старика Миная своими корчами.
Начинает меня от этого малоприятного факта потряхивать. Не от упущенной возможности угодить Минаю, а от предстоящей мучительной гибели путем удушья или сгорания заживо когда мой сарайчик займется таким же ярким пламенем.
Насколько хватает гибкости моей шее, оглядываю свое узилище, в котором взгляду ровным счетом не за что зацепиться. Хлам для хозяйственных нужд: тележные колеса у стен, над ними развешены упряжь и хомуты, ремни какие-то, веревки, деревянные грабли и вилы по углам. Острорежущего или колющего инструмента в прямой досягаемости моих ног не обнаруживаю, что приводит меня к мысли начать в панике звать на помощь. Кол будет завтра, а дым вот он, в грудь лезет, на воле его ветерком разгоняет, а в этой хибаре он, сволочь, злонамеренно концентрируется.
- Помогите!
После первой пробы голоса кричу уже в полную силу:
- Помогите! Откройте! Ау-у-у! Эй, твари-и-и! На помощь! А-а-а-а...
Связки сорвал оравши, увлеченный мерами по своему спасению, сразу не различаю шорох над головой. Поворачиваюсь только когда сверху на темя просыпается пыльная соломенная шелуха.
- Стяр! Стяр! Батька! Да не ори ты так! Там не слышит никто...
Не думал, что когда-нибудь буду так счастлив слышать этот голос. Настоящий денщик вверенного ему патрона из самой преисподней вытащить обязан.
Солома с крыши продолжает сыпаться мне в глаза. Голец руками споро увеличивает щель в кровле между продольных жердей, лезет внутрь ногами вперед.