- Давай веди, я дороги не знаю, – говорю, после завтрака, вдруг припомнив, что Рваный предсказывал начало отбора в дружину с утра, а не в полдень как объявила Младина.
Идти до усадьбы купца Бадая оказалось совсем ничего: семь или восемь дворов разного калибра, два поворота и мы издали замечаем хвост тянущейся вдоль бревенчатой ограды очереди, голова которой упирается в полуоткрытые ворота.
Собралось приблизительно тридцать мужиков на вид от двадцати до сорока годков. Маловато для дружины. Может еще не всех гридь из дальних уголков привела? Еще столько же, а может и больше трется рядом с воротами, эти из группы поддержки и всякие зеваки, для которых присутствие в городе самого полоцкого князя с гриднями событие на всю жизнь.
Подходим ближе. Хорошо стоят, красиво, почти как в универсам за колбасой или водкой, авосек не хватает. В середине очереди замечаю вихрастую макушку своего верного денщика. С ним стоят Жила и парочка знакомых обормотов из дулебов.
Зайдя к ним сбоку, резонно вопрошаю обвинительным прокурорским баском:
- Ну что, орлы? Стоите? Атамана на князя менять намылились?
Кусок очереди с интересом оборачивается.
- Батька! Живой?!
- Стяр! Вот радость!
После серии крепких, искренних мужских объятий Голец напускает на лицо таинственную
серьезность.
- Шепнули нам будто прирезали тебя по-тихому...
Вот интересно мне кто был этим расторопным шептуном?
- И вы тут же подумали, что окочурился Стяр, накрылся землицей сырой на радость классовым врагам? А как подумали, так сразу в дружину наниматься двинули?
- А куда нам? – оправдывается Голец. – Снова ватагу собирать? Княжьих хотя бы кормят, справу дают, крышу над головой, плату какую-никакую.
- Да понятно, все с вами, не пыжься, правильно все сделали, дошло до вас наконец. Запомните только на всю свою жизнь: не берет меня смерть. Боится она меня, ясно?
Дождавшись утвердительных кивков, перевожу тему:
- Принимают всех?
- Десяток прошел, семерых прогнали.
- Ого! – присвистываю негромко и безрадостно. – Жестко.
- Невула уже взяли, запомнили как он Минаевых стрелами валял, а вот меня с Жилой навряд. А ты батька никак тоже решил в княжье войско податься?
- Ага, решил. Да вот теперь уж и не знаю примут ли?
- Это тебя не примут?!- во все горло вопит импульсивный Голец. – Ты ж один десятерых стоишь!
Я морщусь и тру оглушенное ухо.
- Перестань орать на всю улицу, я тебя сильно прошу, – говорю, делая успокаивающие жесты для начавшей подтягиваться поближе публики.
- Ты ведь им покажешь на что способен, верно? – понизив голос до шепота, не унимается Голец.