Продолжая ухмыляться, они разворачиваются к выходу. Ловлю прощальный, полный ненависти взгляд Бура и понимаю, что обзавелся смертельным вражиной.
Да ладно, не он первый, не он последний. Переживу как-нибудь...
Я отползаю на свое прежнее место, солома нещадно колет открытые участки. Бешусь от того, что не могу подыскать объяснения происходящему.
Проходит совсем немного времени как снова отворяется дверь и ожидание новых впечатлений полностью оправдывается – на пороге возникает Михаил Евгеньевич Рваный своей собственной невредимой персоной. В том же странном прикиде из холщовых шаровар, длинной рубахе навыпуск ремнем узорчатым перехваченной, в кожаных каблукастых сапожках неопределенного цвета. С объемной двухведерной корзиной в лапах.
Миша внимательно оглядывается в дверях и решительной походкой подгребает ко мне. Кроме упомянутой корзины под левой подмышкой торчит тугой матерчатый сверток.
Поставив корзину около меня, Рваный шлепает сверху сверток.
- Сидишь?
Еще спрашивает. Рожа озабоченная, башка всклокочена. На его модном поясе красуется длинный нож в кожаном чехле. Не знал, что Рваный у нас такой ловкач: уже и приоделся и холодным оружием где-то обзавелся.
- Прости, что долго, – говорит, вынимает нож и режет мои путы сначала с рук, затем освобождает ноги.
Кровь бурным потоком с болью рвется по освобожденным венам, ругаясь вполголоса, начинаю растирать начавшие синеть запястья и щиколотки. Уроды, так и до гангрены не далеко...
Растираюсь я минут десять, пока руки с ногами не приходят в сносное состояние. Потом все еще онемевшими кончиками пальцев потер саднящий затылок. В месте удара отлично прощупываются бугор налившейся гематомы и засохшая кровяная корочка. Боль в голове притупилась, но трогать шишку все еще чертовски неприятно.
Рваный уселся на корточки возле корзины, двинул ко мне сверток.
- Одевайся.
Одежда это хорошо, надоело уже в дерюжной юбке, ноги исколоты да и зябковато уже как-то.
Начал я разбирать шмот и удивляюсь бурого цвета рубахе с вышитым широким воротом, каким-то парашютообразным порткам...
- Ты смеешься? – говорю. – Я это не одену.
- Ну ходи голый, другого ничего нет, не изобрели еще джинсы и футболки.
- Трусы с носками тоже не изобрели?
Издеваются, не иначе. Ладно, проглочу пока...
Скорчил кислую мину, чтоб знал Рваный как я недоволен, развязал свою людоедскую повязку, быстренько напялил выданное тряпье, пришедшее, кстати, в пору и приятное телу.
- Сапожки после подберем, размера твоего нет.
- Ну что ты, – говорю, – зачем мне, в таком наряде можно и босым бродить, хуже не будет.