Потекли будни. Я принимал личное участие в сборе оброка с кооперативов и палаточников, дважды приходилось махаться с залетными охламонами и с упрямыми кавказцами на рынке. По вечерам подолгу засиживались с Мишей в «мягком» кабинете «Полюса», он посвящал меня в нюансы новой работы, рассказывал, подсказывал, советовал. Мише около тридцати, живет один в доставшейся от бабушки хате, Рваным его зовут за неровный край правого уха, словно пожевал кто-то зубастый. Он окончил экономический факультет, не последнего в городе универа, имеет фигуру сдобного батона, носит всклокоченную бороденку в духе латиноамериканских революционеров и претендовать на роль бригадира не может ни при каких раскладах. Зато его голова варит за сотню таких как я. При Вальке Рваный был кем-то вроде серого кардинала, хотя и ладил с ним не особо, считал прежнего бригадира недалеким, напрочь отмороженным подонком, потому и обрадовался смене власти как никто другой. Он, видите ли, видел во мне потенциал вожака.
Были и такие, кто под Вальком чувствовал себя лучше. Таких пришлось ломать. Кого морально, кого физически, чтобы прочувствовали, на чьей стороне теперь сила. Но особо никто не возникал, большинство парней знали меня давно, с одного района как-никак, да и решение Фрола оспаривать себе дороже. Кроме спортсменов при мне околачивалось десятка полтора приблатненных, посидевших пацанов, к которым благоволил неоднократно гостивший у Хозяина господин Фролов. В общении с такими нужно неплохо разбираться в лагерной специфике, разговаривать, так сказать, на одном языке, так что приходилось соответствовать.
Через четыре месяца после моего назначения собрались на дне рождения у матери. С другого конца города приехал старший брат Валерий с семьей, прикатили из деревни дядя Коля и сестра отца Валентина.
Валерка – мент, опер в убойном отделе. Он на восемь лет меня старше, чернявый, усатенький, прямая моя противоположность. Застал Афган, воевал в десанте, пришел с армии, женился на Маринке и сразу в милицию. Двое детишек у них.
Дядя Коля – старый, закаленный боями под Сталинградом родной мамин дядька, притащил с собой свой неизменный трофейный аккордеон и связку апельсинов. Всех смачно расцеловал и на радостях всплакнул.
Вчера до самой ночи мать, насколько хватило сил, готовила оливье и селедку под шубой. Утром наварила картошки, потушила курицу, открыла банку маринованных грибов. Я принес красной икры, несколько банок шпрот, бутылку шампанского, торт и литр хорошего грузинского вина.
Поздравили мать, выпили, посидели за столом. Перед чаем, Дядя Коля расчехлил «вельтмайстер», размял сухие, кривоватые пальцы и грянул «Катюшу». Потом дружным хором спели несколько любимых маминых песен.