Отсидели в относительном спокойствии по моим неточным прикидкам около часа. За это время я три раза успеваю проверить крепость ремней, приготовленных для обездвиживания Тихаря.
- Что-то не торопится, сволочь, – запричитал и завозился Миша. – Эх, Старый, чую я неладное. Может отодвинем крышку, глянем?
- Спугнуть хочешь? – шиплю я. – Сиди ровно.
Рваный затихает. Думает мне не охота узнать что там да как, лезет со своими мудрыми мыслями.
Вдруг становится невыносимо душно, я разом вспотел, словно перед боксерским мешком десять минут поскакал. Рваный тоже дышит тяжело, пот со лба трет. Как бы ему тут худо не сделалось, лишнего веса в нем все же прилично.
Тихо, однако. Снаружи кажется еще тише, чем внутри нашей ямы, мы словно внутри медного чайника, поставленного на медленный огонь,того и гляди крышка начнет подпрыгивать.
Но крышка не подпрыгнула, а бесшумно исчезла, явив прямо перед нами на полу отчетливую тень на фоне желто-лунного квадрата.
Встречи с Тихарем я все это время ждал с замиранием сердца, понимая, что у атамана возникнет ко мне множество вопросов. Отвечать я на них не собирался, но все же спокойствия на душе не отмечалось и когда в открытом люке возникла чужая, зловещая тень, у меня во рту разом пересохло, как у студента перед провальным экзаменом.
Вжиматься в земляную стену считаю излишним, нас сверху без фонаря не видно ни при каких раскладах, мотор, однако колотится как загнанный. Если это кто из наших шуткует – башку откручу!
Тень наверху пропадает, затем снова появляется, но уже вдвое меньше прежних размеров. Потом сразу две трети светлого проема темнеют, будто набросили одеяло. Кто-то наверху распластался на земле и замирает, надвинувшись по грудь с головой на открытый люк.
Наш клиент! Свой давно бы уже спрыгнул или позвал, а этот принюхивается, падла! Даже случайный человек без особого труда различил бы запах давно не мытого тела, пота и железа там, где, кажется, должна присутствовать лишь характерная вонь сырого подземелья. Про привыкшего и умеющего подкрадываться со звериной осторожностью охотника или разбойника и говорить нечего.
Неужели почуял и не полезет?
Тень в проеме исчезает, будто косой срезанная. Наверху раздается шорох, затем короткая возня и в открытый люк головой вниз устремляется длинное туловище. Падает с глухим стуком и валится на бок. Мы с Михаилом Евгеньевичем как коршуны на зайчонка бросаемся к жертве. Миша наседает ему на ноги, я пытаюсь подобрать руки, чтобы охватить ремнем и затянуть потуже. Впрочем, не встречая никакого сопротивления, мы, не сговариваясь, в удивлении отстраняемся от упавшего.