— Здесь все так странно, — говорит та и щурится, не ожидая от себя такой искренности, — И эта школа и люди…
Парень понимающе кивает и Эмили становится свободно и легко, словно бы ей всего лишь необходимо было высказаться, что бы все встало на круги своя.
— Со временем привыкаешь, — добродушно отозвался парень, но в этот раз улыбки не последовало.
Да и как тут улыбнуться? — подумала девушка.
Ей очень нравилось, что между ними было нечто общее. Например, апатия к Аше, которую незнакомец даже не скрывал.
Возможно, я, как и парень со временем привыкну и к городу, и к людям, — раздумывала та в очередную паузу их разговора, — Может через год мне совсем расхочется переезжать…
Но пока эти мысли заставили только содрогнуться.
— Ты уже завела друзей? — снова спросил спутник и Эмили напряглась.
Отчего всех заботит, подружилась ли я с кем то?
Хотя эта его забота была куда приятнее, чем отцовское любопытство!
— Нет, — она улыбнулась шире, что бы скрыть напряжение, — Я не слишком хороша для них.
Парень звонко рассмеялся, и все пространство около них, залилось дребезжанием колокольчиков, сравни которым, был его божественный смех. Эмили поймала себя на мысли, что таких идеальных людей просто не существует.
— Скорее наоборот, — со сверкающими глазами заверил парень и остановился поворачиваясь к ней лицом, — Поверь мне на слово!
Эмили не ответила. Она боялась спугнуть такой удивительный момент. Вот она стоит напротив парня, который выглядит, как Бред Пит в свои лучшие годы и просто сходит с ума, от его смеха, взгляда, от бархата, чем наполнен каждый звук его голоса. Плен его ясных синих глаз не отпускал, словно бы уже слишком глубоко закинув свои сети в ее душу.
Анджей погасил фонарь. Улицу залило сумрачной пеленой.
— Мы пришли, — тихо сказал парень и заглотил ком в глотке.
Он с трудом прошел между гланд и рухнул в области груди, там, где когда-то было человеческое сердце. Десятки лет там были холода, а сейчас там разливается тепло. Оно проходит по его груди, животу. Ползет по плечам и рукам. Завладевает шеей, лицом, щеками. Каждый мускул его тела тает и немеет.
И в одно мгновение, все, что замерзало в нем, все эти годы его никчемной жизни, с грохотом разбились о блеск ее глаз.
Анджей с трудом держал себя в руках. Ее лицо, удивительное и нежное, с бархатным румянцем, от которого она становилось особенно красивой, сводило с ума. В этих глазах, человеческих и живых он словно видел себя, свое испуганное отражение. Ведь он понимал, его жизнь не будет прежней. Он словно вновь ожил и пробудился от долгого сна.