Если он чем-то прогневал Аллаха.
– Прошу прощения… – сказал он.
– Чего… Да на… мне твое прощение, б…
И вдруг амир почувствовал, что его не держат ноги…
* * *
Рядом с толстяком – моментально оказался еще один, пониже ростом, но такой же наблатыканный. Вместе – они подхватили потерявшего сознание мужика и потащили. Третий – подхватил сумку, четвертый – достал из сумки полицейскую фуражку и снял плащ, под которым была полицейская форма. Пятый – шел впереди всех, держа руку в пластиковом пакете, отлично скрываюшем автоматический Глок. Ни одного из них – славящийся волчьим чутьем амир не заметил, пока не стало слишком поздно…
Дежурившие на усилении, озверевшие от недосыпа и втыконов начальства менты – отпрянули в сторону, как только увидели впереди странной процессии своего коллегу – его делу, пусть сами как хотят, разбираются. Потерявшего сознание амира – вывели на площадь и посадили в неприметный, черный БМВ. С площади – подтягивались другие люди, одетые по-разному, садились в маршрутку Форда. Водитель БМВ – выставил на крышу полицейскую сирену, пробивая себе дорогу резкими сигналами крякалки, тронулся с места…
* * *
Он пришел в себя, сам не зная, где он находится – и на какой-то момент подумал, что он уже в раю, волей Аллаха. Но неприятные запах и шум подсказали ему – нет, это вовсе никакой не рай. До рая ему далеко…
Он попытался высвободиться, пошевелил руками, потом ногами, потом дернул – и понял, что к чему-то привязан. Привязан как будто распят, крест – накрест. Дернулся… нет, не вырваться. Привязан металлом…
Он помнил все, что надо помнить о шахаде. О том, что шахиду даровано заступничество за семьдесят родственников. О том, что шахидов в раю навещают ангелы и дают им салам. О том, что шахиды охраняют трон Аллаха с обнаженными мечами. О том, что шахиды обитают в райских птицах, и им дарованы верхние пределы рая. О том, что шахидам дана возможность выбирать из семидесяти гурий, а как недавно установил один египетский салафитский проповедник – к их услугам будут и маленькие мальчики. О том, что шахид, принимая щахаду, испытывает боль не больше, чем укус комара. Все это он знал. Но все равно – ненавидя и презирая себя за свою слабость – от этих звуков, от запахов, от собственной беспомощности – он ощутил самый настоящий страх…
И так он лежал распятый минуты, а может, часы, а может – даже и дни. Пока не открылась дверь, и кто-то не зажег свет, и он ударил по привыкшим к темноте глазам так, что они заслезились, в то время как должны были оставаться сухими и полными ненависти. И он увидел, что находится где-то, наподобие склада – только стены его обиты блестящей пищевой жестью, а дверь толстая и открывается только снаружи. И на склад сейчас – заходили люди…