Только Аллах решит, кто из нас останется жить, а кто…
* * *
– Знать мог кто угодно – сказал Михаил – он мог связаться с кем угодно.
Я кивнул.
– Допустим. Вопрос номер два – что произошло в Шереметьево – два?
– Ты о чем?
– Как менты узнали про меня? Как они узнали про слежку в Шереметьево – два? Нас там было двое, ты и я. Остальные на трассе. Но как то они узнали про меня – и ты остался один. Потом – кто-то подсказал им и про то, что на ВДНХ их ждет засада – они резко свернули. И третье – как ты пропустил этого урода с сумкой? Слишком много совпадений – тем более ты же его и упустил только что. Как ты это объяснишь?
– Да никак! Что ты можешь мне сказать? Что менты задержали тебя в Шереметьево – вини себя! Что я пропустил этого урода с сумкой – я смотрел на подъезд, не было там никого! Про ВДНХ… да мало ли что, откуда ты взял, что они туда именно ехали? Может, просто путали следы? Это же я, ты что – уже на своих бросаешься?
Я улыбнулся.
– Ты прав, брат, свои есть свои. Но есть еще кое-что. Номер телефона.
– Какой номер телефона?
– Пока не знаю. Но суть вот в чем, брат. Телефон, который принадлежал этой самой умершей старухе. Конечно, он был не такой дурак, чтобы звонить него же кому-то, чьей нусрой он пользовался в Москве. Конечно же, он использовал другой телефон. Я попросил сделать анализ всех звонков этой соты за час после того звонка – а местность сельская и таких звонков было всего одиннадцать. Я попросил проверить все одиннадцать на предмет того, какие из них потом засвечивались на московских сотах. И такой – был только один. И если сделать детализацию – то окажется, что с него звонки были как раз в то самое время, когда меня арестовали в Шереметьево – два, потом через полчаса после этого, и наконец третий звонок – за минуту до взрыва. Кто-то позвонил и предупредил тех, кто должен был получить посылку – что я все же вышел на цель. И согласовать свои действия – потому что иначе было никак нельзя.
– И чей это телефон?
Я протянул руку.
– Есть только один способ это выяснить. Дай мне свой телефон, брат. Если все это не так – я извинюсь перед тобой…
Михаил полез в карман, достал телефон, и вдруг, выронив его бросился на меня – только дурак он. Самый настоящий дурак, если думает, что сможет опередить меня, если я уже держу в руках пистолет. Ведь здесь не Аллах решает, кому жить, кому умирать. Решают такие, как тот кровавый урод, который взорвал гранату на фудкорте, полном людей. Как тот, кто с криком Аллах Акбар подорвался на улице, когда понял, что не сможет уйти. Теперь и я решаю. А Аллах?