Ночная смена (Игумнов) - страница 6
– Там газовая котельная, – показав направо, сказал Егор, – а если пройти дальше, можно попасть в саму больницу. По этому ходу из нее к нам умерших больных привозят. Нам сюда, – он показал налево.
Идя по коридору, мы прошли мимо нескольких дверей, в самом конце его увидели дверной проем, закрытый плотной мутной пленкой, две двери оказались распахнуты внутрь помещения. За таинственным покрывалом двигались тени и звучали глухие удары. Мы проникли через эту тепловую завесу и попали в святая святых морга – холодильник. Здесь во встроенных в стены холодильных камерах хранились труппы и производилось их вскрытие. Одетый в зеленый халат и черные резиновые перчатки патологоанатом как раз производил очередное вскрытие. Склонившись над синюшным телом мужчины, он ложкой, похожей на обувную, только большего размера и еще более изогнутой, давил в район глубокого разреза в грудной клетке, помогая себе молотком, загонял эту ложку глубже. Эти звуки от ударов мы и слышали в коридоре. Труп от каждого удара вздрагивал, и его руки подпрыгивали на несколько сантиметров вверх. Заметив нас, патологоанатом прервал свое неблагодарное занятие и, сняв маску, спросил:
– Это кого ты привел, Егорушка?
– Наш стажер. Пускай посмотрит, как ты работаешь.
– Млять, опять. К чему эти смотрины, понять не могу. Ему же охранником быть, а не докторам помогать.
– У нас так положено. Тебе жалко, что ли?
– Да к херам. Не жалко, пускай смотрит. Только пускай никаких фотографий, а тем более видеозаписей не делает.
– Само собой, мы себе не враги. За такое враз вышибут. Проблем не оберешься. Должен на всю жизнь останешься, – Егор обернулся и, улыбнувшись своей открытой улыбкой, подмигнул мне.
Во время этого диалога я скромно стоял в сторонке и смотрел на ступню мертвеца. Черт знает, почему она привлекла мое внимание, неровная, вся какая-то заскорузлая и грязная, она смотрела своими растопыренными пальцами с синими неподстриженными ногтями прямо на меня.
– Ладно, Иван, смотри, как профи работает. Нашего кудесника зовут Владимир Игоревич. А мне пора на пост. Как закончишь – поднимайся. Дорогу найдешь.
Я мотнул головой, что должно было означать «да».
Владимир Игоревич, снова натянул маску, по-шутовски раскланялся и принялся за прерванное нашим приходом дело. Труп он уже наполовину выпотрошил. Рядом в железном хромированном тазу лежали внутренние органы, удаленные из брюшной полости. Теперь доктор мучился с грудной клеткой. Мертвец оказался крепким малым, никак не хотел пускать удаляющий скальпель к легким и сердцу. Но вот ребра с влажным чавком треснули, и грудная клетка раскрылась наподобие жестких надкрыльев у майского жука. Проведя визуальный осмотр, патологоанатом взял несколько соскребов и совсем маленьких кусочков органов. Положив кусочки в колбы с раствором, он принялся за удаление органов. Через три минуты он закончил. Теперь лежащий на железном столе бывший человек напоминал освежеванную тушу свиньи. Из всех внутренних органов в нем оставался только самый главный – мозг. Я обратил свое внимание на лицо мертвеца. Оно являло собой перекошенное отражение бывшей личности человека, один глаз полуоткрыт, щеки обвисли, все морщины разглажены. Владимир Игоревич перешел поближе к голове трупа. Подняв ее за затылок, он скальпелем нанес несколько незаметных разрезов чуть выше нижней границы волос. Потом запустил свои пальцы глубоко в эти разрезы и в несколько рывков натянул кожу скальпа на лицо. Обнажилась склизкая от крови серая поверхность черепа. Он взял ручное сверло и по всему периметру обнаженной кости просверлил с десяток дырочек. Отложив в сторону сверло, взял пилу, очень похожую на ножовку по металлу. Очень осторожно стал пилить. Звук выходил крайне неприятный, мне сразу же на ум пришел зубной кабинет, тем более запах распиливаемой кости напоминал запах просверливаемого зуба. Закончив манипуляции с пилой, патологоанатом с помощью широкого шпателя, здесь мое сознание выдало мне знакомую с института ассоциацию, поддел крышку черепа и снял ее, открыв моему взору серо-розовую тайну, называемую людьми мозгом. Отделив его от позвоночного столба, он вынул эту тайну и без всякого видимого уважения шлепнул в таз к остальным внутренностям. Поставил обратно крышку черепа, закрепил ее и смятое хмуростью натянутой кожи лицо снова сделал скучающим воплощением смерти, закрыв скальпом оголенный череп. Быстро зашил и перешел к тазу. Меня все время подташнивало, в нос бил аромат начальной стадии разложения, гнилой крови и препаратов для бальзамирования. Голова кружилась, но я пообещал себе досмотреть все до конца. Все кишки патологоанатом отложил в другой таз, промыв остальные внутренности в специальном растворе, положил их вместе с мозгом в плотный целлофановый пакет и поместил его в зачищенную от слизи и сгустков крови брюшную полость.