А когда вошёл к себе в каморку, то так же сердито сказал, что откуда это Кузьма выдумал, – едет Маркел со всеми, и ему уже даже сказано, что выступаем через час и надо собираться.
– А что я соберу? – тут же сказал Маркел. – Вогулы ободрали меня начисто! И бумаги, и узел с добром, и кошель с деньгами, и нарточки, и даже мешок с солью!
– Соль – дело наживное, – ответил Кузьма. – Будешь ехать через Вымь, ещё дадут.
– Это да, – согласился Маркел. – Соли не жаль, конечно. А вот нарточек жаль.
– Их тоже не жалей, – сказал Кузьма. – У нас же все на лыжах ходят, а нарты только для харчей и для огненного запаса. Пять—десять нарт на всё войско, не больше, и то сколько это собак, а их всех тоже кормить надо.
Маркел согласился, что надо. Кузьма подумал, усмехнулся и продолжил:
– Да! И ещё Аньянге нарточки. Она никогда пешком не ходит. Княжья кровь! – И усмехнулся.
А после встал и начал собираться, набивать свой узел. А Маркелу что, подумалось, кистень в один рукав, нож во второй – и готов.
Но только Маркел так подумал, как пришёл Леонтий, тамошний дворский, и сказал идти за ним. Маркел пошёл. Они спустились в подклеть, в так называемый оружейный чулан. Там тамошние люди подобрали Маркелу добрую кольчугу, почти до колен, и шлем, а к нему тёплый подшлемник, и бердыш.
Когда Маркел вернулся к себе в каморку, Кузьма даже присвистнул от зависти и сказал, что воевода всё-таки и в самом деле о Маркеле крепко хлопочет. Ну, ещё бы! Ведь у самого Кузьмы никакого другого оружия, кроме засапожного ножа, не было.
– Да и ещё, – прибавил он, – этой свистульки.
И показал какую-то кривую дудочку, сказал, что это – манок для воронья, и спрятал его в пояс. Маркел стал просить, чтобы Кузьма хоть разик свистнул по-вороньи, но Кузьма не соглашался, говорил, что в доме перед иконами это нельзя.
И тут во дворе ударили в било. Маркел и Кузьма, Кузьма с узлом, пошли в дверь и дальше вниз по лестнице, а там и по крыльцу во двор.
Во дворе уже стояло войско, и к нему всё подходили и подходили с разных сторон. Всё войско, посмотрел Маркел, и в самом деле стояло на ступанцах, будто вогулы. Впереди всех стоял Волынский, а Змеев ходил по сотням, придирался.
Маркелу тоже дали ступанцы, он их надел и, как мог, пошёл в середину войска, к нартам.