— Никогда бы не подумала, что Сильван такой, он казался простым мужчиной. Да уж, люди могут удивить.
Софи вспомнила о времени, проведенном с ним в лесном коттедже. То, как Сильван пробовал её, как привязал себя к кровати, чтобы отметить её во второй раз. Это оказался довольно странный опыт…
— Эй, ты покраснела! — Надия снова пихнула её локтем в бок. — О чем думаешь? О тех плохих вещах, которыми занималась с Сильваном?
— Нет, конечно, нет, — поспешно соврала София. Её щеки заполыхали сильнее. — Я просто… смутилась, так как теперь поняла, что нарушила один из ваших обычаев. Очень важный обычай. — Она вздохнула. — Неудивительно, что твои мама и папа… э-э-э, маман и папан не взлюбили меня. Я произвела на них ужасное первое впечатление.
— Не переживай. — Надия взяла её за руку. — Ты бы им в любом случае не понравилась, каким бы ни было их первое о тебе впечатление.
— Что? — Софи нахмурилась. — Почему нет?
— Потому ты из чужого мира, а они — пуристы, — словно самую очевидную вещь в мире, пояснила Надия. — Конечно, ты им не понравилась. Но Сильван — Киндред, а потому они обязаны оказать ему гостеприимство. Они так же позволяют тебе оставаться тут, потому что ты выпила из чаши гостеприимства. — Её глаза внезапно расширились. — Омоябогиня — чаша! Я забыла выпить из чаши!
— Что? — спросила София, уже разговаривая с пустой комнатой.
Надия снова испарилась. Вздохнув, Софи посмотрела на сваленные на кровати меховые покрывала. Как, во имя всего в мире, она наденет одно из этих одеяний на праздник? Ну разве что закутаться в эти меха, словно в тогу, завязав концы на плече, но тогда слишком много кожи останется обнаженной. А она не хотела шокировать хозяев больше, чем уже сделала.
Неудивительно, что дядя и тетя Сильвана так расстроились, застукав их, почти занимающихся любовью. Софи покраснела при этой мысли. «Я просто обязана произвести отличное второе впечатление, вот и всё. Возможно, мне удастся это сделать на празднике сегодня вечером. Если я просто…»
— Иди сюда. — Надия снова вернулась, на этот раз с искусно вырезанной каменной чашей.
Очень похожая на футбольный кубок, чаша — по крайней мере, по мнению Софи — с большими ручками по обе стороны казалась сделана из гладкого черного мрамора с золотым и серебряным рисунком. Чаша была заполнена до краев бледно-фиолетовой жидкостью.
— Что это? — спросила она, забрав у Надии чашу и едва её не выронив. — Вау, она, должно быть, весит не менее десяти фунтов.
Надия нахмурилась:
— Мне не знакома эта единица измерения. Это чаша гостеприимства нашего дома, в ней традиционный на Прайме напиток.