.
Примечание: в оригинале «Eltdown shards», что дословно — осколки, черепки. Однако в русскоязычных переводах Лавкрафта устоялось выражение «таблички». Видимо изначально были некие глиняные листы, например прямоугольные. Но они раскололись, и часть потерялась, так что остались фрагменты разной геометрической формы. Поэтому в переводе то «таблички», то «фрагменты».
Впервые на русском языке.
Источник текста:
Сборник «Tales of the Lovecraft Mythos» (1992)
Нижеследующий отчёт был составлен на основе данных из различных источников. Наиболее важными из них являются: аккуратно напечатанный дневник доктора Уитни и записи о поразительных духовных впечатлениях, полученных в его спальне профессором Туркоффом с университетского факультета психологии. Дневник Уитни был найден в ящике библиотечного стола. Но можно не принимать во внимание его содержание, ибо оно похоже на бред неуравновешенного интеллекта или на фантастические полёты мрачного воображения. Вопреки духовной природе опыта Туркоффа, шокирующие аллюзии и ужасные умозаключения, которые он изложил в своих записях, едва ли вызовут недоверие у беспристрастного читателя. В самом деле, члены университетского факультета, которые видели записи Туркоффа, были единодушны во мнении, что это — работа сумасшедшего, знакомого с особенно отталкивающими типами первобытного фольклора и некоторыми древними легендами. Я не буду опровергать их выводы, хотя эти учёные не имели доступа к дневнику Уитни, который я присвоил тогда, опасаясь, что его разглашение действительно может сказаться на душевном равновесии моего друга.
Похоже, что даже в детстве Гордон Уитни странным образом отличался от своих друзей. С того времени, как его разум возобладал над телом, им овладело ненасытное стремление к знаниям. Конечно, это было отчасти нормальное, пытливое детское любопытство, но оно зашло намного дальше. Его не устраивали отрывочные сведения; он жаждал самой полной и подробной информации по каждому предмету, с которым сталкивался его и без того беспокойный ум. Даже в этом раннем возрасте Гордон был охвачен неугомонным стремлением без особого мотива и практической цели собрать в одно целое всё многообразие известных научных фактов, а также безграничных тайн, которые ещё не были исследованы. По мере того, как он становился старше и поглощал то, что казалось ему поверхностными доктринами ортодоксального образования, его внутренняя потребность в знаниях становилась всё сильнее.
Без особой на то причины он решил стать химиком. Уитни мог выбрать любую из десятка наук, в частности, палеографию, в которую он проник настолько глубоко, насколько позволяла его рассеянная энергия. Но органическая химия с её невероятно огромным запасом доказанных фактов, ошеломляющим множеством гипотез и совершенно неожиданных истин, которые, по мнению Уитни, всё ещё не были открыты, могла дать ему неограниченное поле возможностей. Неутомимый энтузиазм, с которым он бросился изучать химию, произвёл впечатление на его преподавателей; и когда Уитни получил докторскую степень, ему предложили кафедру в Университете Белойна, в маленьком местечке на среднем западе, где он и учился. Это предложение Уитни принял с радостью, так как оно сочеталось с его устремлениями, а также давало ему материальные средства для своей работы.