Была середина зимы, когда первое поселение людей оказалось на пути расширяющегося круга смерти. Всего лишь горная деревня в полсотни жителей; но смерть настигла их в одну холодную, зимнюю ночь, глубокую ночь, потому что никто не сбежал — все были задушены в своих кроватях. И когда на следующий день посетители нашли убитых и сообщили о них, в газетах было описано такое же ужасное, запущенное состояние гниения, что присутствовало во всех других случаях.
Тогда мир, бывший до этого безразличным, начал верить. Но даже в этом случае люди искали самое лёгкое, самое естественное объяснение, и отказывались признать возможности, которые мы изложили. Они сказали, что новая чума угрожает нам, разрушает нашу страну. Мы уедем подальше… Несколько человек переехали. Но оптимисты, все доверяющие медикам, остались. И мы, едва зная почему, остались с ними.
Да, мир бодрствовал перед опасностью. Чума стала одной из самых популярных тем разговоров. Представители движения ревайвалистов предсказывали конец света. А медики, как обычно, приступили к работе. Они заполонили заражённый район, в страхе за свою безопасность осмотрели набухшие трупы, и обнаружили бактерии разложения, и червей. Они предупреждали местное население: нужно покинуть эту местность; а затем, чтобы избежать паники, сочинили рекламу.
«У нас есть подозрение на истину, — сказали медики в лучшем стиле детективного агентства. — Мы надеемся вскоре изолировать смертельную бактерию и произвести защитную вакцину».
И мир поверил… Я тоже наполовину верил и даже посмел надеяться.
— Это чума, — сказал я, — какая-то странная новая чума, которая убивает страну. Мы были там самыми первыми.
Фред ответил: — Нет. Это не чума. Я был там; я чувствовал это; оно говорило со мной. Говорю тебе, это Чёрная Магия! Нам нужно не лечение, а лекари.
И я… частично поверил ему тоже!
Наступила весна, и угроза заражения расширилась до размера круга радиусом в десять миль, с точкой в лесу в качестве центра. Достаточно медленно, но, казалось бы, непреодолимо… Тихий, смертельный марш болезни, смерти, как её называли, всё ещё оставался загадкой и всех пугал. И пока проходила неделя за неделей, а добрых вестей от медиков и приехавших учёных не было, мои сомнения усилились. Почему, спрашивал я себя, если это была чума, она никогда не нападала на свои жертвы в дневное время? Какая болезнь может поразить всё живое, будь то животное или растение? Я решил, что это не чума; по крайней мере, хватаясь за последнюю нить надежды, я убедил себя, что это не обычная чума.