- Напряженные у вас с ним отношения.
Лиам вполголоса хмыкнул, капитан молчал, и Рин совсем уже потерял надежду, но Харан все же ответил.
- Офицер Росс недолюбливает легионеров. Ему не нравится, когда в его монастырь лезут со своим уставом, - он на пару секунд замолк и неожиданно усмехнулся. - Кроме того, в прошлый наш визит в ходе операции Хитклиф подорвал его любимый бордель. Жертв не было, но самолюбие офицера Росса изрядно пострадало. Не каждый день начальнику службы безопасности орбитальной станции приходится прыгать с балкона в чем мать родила.
На Ширу они спускались в компании добропорядочных туристов, плотно утрамбованных в капсулу с прозрачными стенами, из которых они, предположительно, должны были любоваться открывающимися видами. В неожиданном приступе общительности, капитан довел до сведения Рина, что посадка на саму планету разрешена только на основании особых полномочий, остальным же приходится спускаться в таких вот общественных челноках. Харан надлежащими полномочиями обладал, но воспользоваться ими, к глубочайшему огорчению Рина, не счел нужным. О причинах такого решения Рин задумываться не желал, а желал лишь страдать и угрюмо сопеть. Его защемило между капитаном и наглым упитаным пацаном лет тринадцати, что взирал на ринову майку с саблезубым зайцем с плохо скрываемым алчным вожделением. Пилот с каждой секундой вынужденного соседства чувствовал себя все более неуютно. В оставшийся открытым бок Рина поминутно тыкал Лиам, деятельный и ничуть не смущенный. С изрядным воодушевлением, он требовал от Рина полюбоваться то на одну проплывающую под ними достопримечательность, то на другую, то на особенно красивый вид. Рин только натянуто улыбался и старался следить за тем, что бы дальше взглядов жажда обладания майкой у пацана не простиралась. К моменту, когда они вырвались на свежий воздух и яркие просторы Ширы, Рин уже начал скучать по немноголюдному и неприглядному Терминашу.
Шира сверкала яркими красками растительности и неимоверного количества вывесок. Ни один куст этой колыбели туристического бизнеса Империи не остался в своем первозданном, природой назначенном виде, из каждого мало-мальски пригодного угла на туристов взирали глаза торговцев и гидов, а из углов непригодных вопияла аляповато броская реклама. Все, что могло быть облагорожено и разукрашено, было разукрашено и облагорожено. В глазах Рина рябило с такой силой, что не спасали даже очки. Чувствительные глаза слезились и мир вокруг размывало болезненным трепещущим блюром. Рина решительно ухватили за плечо, развернули в сторону. Парень дернулся, не сразу опознав капитанскую руку, и споткнулся на пороге небольшого, уединенного кафе.