Хотя уверенности в том, что делает пилот-самоучка, это не прибавило. Матвею происходящее напоминало аттракцион «Камикадзе». Лететь в вертолете, почти год ржавевшем на складе, с пилотом, который никогда не летал сам, окруженным раздражительными и агрессивными недоизменёнными людьми, неизвестно куда… Более изощренного способа самоубийства было сложно выдумать.
Матвей нашел взглядом Надю и попытался в процессе более ровного полета передать взглядом всё своё возмущение её присутствию здесь. Неудачно. Девушка довольно улыбнулась в ответ, нейтрализуя весь праведный гнев. Матвей был больше не в силах злиться.
«Нет, как ей удается заперпендикулярить параллели? — удивился мысленно он. — Лезет ведь в самое пекло и довольна!»
Вертолёт в очередной раз тряхнуло, и мужчины попытался просчитать вероятность удачи их полёта. Выходили мизерные цифры. Даже если Дмитрий верно проложил курс и рассчитал топливо, то оставался ещё один пункт. Все говорят, что взлететь проще, чем сесть.
Из кабины послышалась нецензурная речь, вертолёт резко бросило в сторону.
— Тут, кажется, птичкам железа в организме не хватает. Накормите их пулями.
Трансген подействовал и на пернатых, вызывая их повышенную агрессивность с желанием защиты собственных территорий.
— Великолепно. Для полной абсурдности не хватает, чтобы зайцы научились прыгать выше деревьев и схватили нас за шасси, — высказался Матвей, доставая пистолет.
— Не каркай, — ответил сидящий слева Сергей, открывая дверь для лучшего обзора.
Крик, вырвавшийся из клюва птицы, сбитой выстрелом, очень уж напомнил карканье.
— И без меня каркуш хватает, — постановил мужчина, ловя в прицел очередную агрессивную птицу. Полёт обещал стать ещё «веселее». «Что там будет с нашими шансами, если добавить вероятность попавшей в винт птички?..»
Матвей когтем углубил процарапанную на стене полоску. Он не был уверен, что считает правильно — солнечный свет в его камеру не попадал, но пока получалось, что пошел четвёртый день от их прибытия на «Байконур». Эффектного, стоит сказать, прибытия. Процесс приземления остался в голове Матвея редкими кадрами, но он до сих пор помнил, как от удара все органы резко устремились вверх и не сразу вернулись на место, пока их транспорт волокло по площадке.
В животе возмущенно заурчало, требуя что-нибудь посерьёзнее, чем стакан воды, перемешанный с редкими вкраплениями каши. От изобилия накрытого в честь встречи стола не осталось и следа воспоминаний. Монотонный стук — бесполезные попытки Димки выбить дверь — превратился в привычную музыку подземелья, куда их засунули ночью ещё «горяченькими» и накачанными снотворным, подсыпанным в вино. Матвею с его недосыпом последних дней хватило и пары глотков, хотя он и держался настороже. Уж очень ему этот Ильяс Бахытулы не понравился. Его вежливые расспросы, сколько же ещё осталось человек в центре. Уверения, что процесс возврата изменения они посмотрят завтра, а сейчас невежливо уйти от стола. Откровенные взгляды на Надю и попытки отселить её в женскую половину здания. Что сейчас с девушкой, Ильяс не признавался, уверяя, что она счастлива с ним, предъявляя как признак её страстности расцарапанную щеку.