«Лиза из Ламбета» — это история жизнерадостной и бесшабашной девушки, которую огрубляет и в конечном счете ломает царящая в трущобах жизнь. Любимица улицы, она дружит с приятным, воспитанным молодым человеком. Но ее внимание привлекает чувственность более опытного, женатого мужчины. Какое-то время они оба получают удовольствие от любовной связи, хранимой в тайне, которая еще больше обостряет испытываемые ими чувства. Но когда о ней становится известно другим обитателям Ламбета, царящие в трущобах нравы превращают Лизу в изгоя. Отпускаемые ей вслед колкости начинают принимать жестокий характер. В конце концов молодая женщина вынуждена открыто вступить в драку, защищая жену своего любовника. Вследствие жестокого избиения у нее происходят преждевременные роды. Роман заканчивается смертью героини.
Хотя «Лиза из Ламбета» построена по канонам многих произведений, посвященных жизни трущоб, роман содержит ряд тем и приемов, которые станут неотъемлемыми элементами произведений Моэма более позднего периода. Его главные герои — это, в основном, персонажи, в которых парадоксально сочетается добро и зло, благородство и низость. Супружеская измена, которую Моэм в своих более поздних произведениях перестает осуждать, играет роль катализатора, придающего остроту конфликту и ускоряющего развитие событий. Тема безответной любви, столь пронзительно знакомая Моэму из-за мучительно пережитого им самим и столь часто встречающаяся в его произведениях, показана в переживаниях обманутого молодого друга Лизы.
Однако основная тема романа — это жажда свободы, снедающая самого автора, которая станет лейтмотивом всех произведений Моэма. Бросаемый Лизой вызов нормам морали, навязываемым ей господствующими в Ламбете условностями, — это, по сути, бунт художников, авантюристов, совратителей и преступников в более поздних работах Моэма.
Четырнадцатого января 1897 года Моэм направил Фишеру Анвину рукопись романа, первоначально называвшегося «Ламбетская идиллия». Издатель сразу же поручил трем редакторам дать о нем заключение. Худшей, чем рецензия первого из них, Вогана Нэша, трудно было представить: «Роман обнаруживает знание автором языка лондонских бедняков, однако ничто не указывает на его умение использовать эти знания эффективно. Некоторые детали вызывают отвращение и не могут быть опубликованы. Автору недостает воображения: созданные им образы и атмосфера не вызывают ощущения реальности, а описанные сцены неубедительны». Роман нельзя поставить в один ряд с появившимися в последнее время произведениями о жизни обитателей трущоб. Таков был приговор Нэша.