История Греты оказалась достаточно интересной, чем и привлекла внимание инспектора.
Она утверждала, что накануне ночью, спустя примерно два часа после убийства Дорис Жуаннэ, молодой пилот подошел к ней в баре у «Трокадеро». Он завязал разговор, угостил выпивкой и сэндвичем. По словам Греты, летчик показал пачку купюр и сделал «непристойное предложение». Когда она отказалась и ушла, чтобы вернуться к себе, он последовал за ней, пихнув в какой-то дверной проем, и сказал: «Дай я хоть поцелую тебя на прощанье», а когда она сказала «нет», начал ее душить.
— Я стала вырываться, ударив его коленом в бубенчики, и он что-то уронил… кажется, противогаз… а я заорала что есть мочи, и он убежал в темноту, как испуганная крыса.
Вот над этим рассказом Гриноу сейчас размышлял. Наконец он сказал ей:
— Как я могу поверить твоему рассказу, Грета, когда в нем полно лжи?
— Так это я сама себе поставила, да? — спросила Грета Хейвуд, расстегивая пуговицу шелковой блузки и негодующе указывая на синяки на шее.
— Нет, но твой сутенер вполне мог.
— Я не работаю ни на какого кота! — выпалила она. — Я сама на себя работаю, вот!
Это было интересное заявление, и сразу по двум причинам.
Во-первых, Грета до того момента явно старалась избежать обвинений в проституции, не признавая, что сама предложила себя неизвестному летчику, держась невероятной версии о том, что ее «добродетель» была оскорблена.
Во-вторых, она случайно натолкнула Гриноу на важную мысль: все подвергшиеся нападению Потрошителя девушки — по крайней мере, те, кто приводил его к себе — не имели защиты сутенера, или «кота», как называли его девицы типа Греты. Во многих случаях сутенер следил бы за происходящим, оставаясь рядом (возможно, с дубинкой наготове, чтобы помочь избавить бедолагу от денежек). В других случаях сутенер мог оставаться прямо в квартире, затаясь в соседней комнате или спрятавшись за портьерой.
Так что Потрошитель либо избегал столкновений с сутенером, либо ему чертовски везло.
— Грета, мы не станем обвинять тебя в приставании. Расскажи, как все было на самом деле.
— Ну… все так и было, как я сказала, — ну, почти так. Я познакомилась с этим пилотом у «Трока». Я уже ждала там клиента, но этот был такой милый. Так что мы выпили, а потом пошли к переулку… у «Капитанского стола»…
Гриноу кивнул:
— Дальше.
— Я светила на дорогу фонариком. Там я его выключила, мы зашли в дверную нишу, и он начал меня ласкать. Целовать. Я не позволяю каждому такую вот близость… Но он был красавчик. Милый такой и робкий…
Может ли это быть правдой? По ее описанию это вполне мог быть юный Камминз.