— …милый и робкий, пока не начал меня душить! Господи! Ну и вдарила же я его по…
— Значит, остальная часть твоего рассказа правдива?
— Еще бы нет. Вы за кого меня держите, шеф?
Гриноу не стал отвечать, а только спросил:
— Он и правда уронил свой противогаз?
— Клянусь мамочкиной могилой, правда. Я слышала стук.
— Хорошо. Я отправлю тебя к «Трокадеро» с моим сержантом. Покажешь ему, как и где все это происходило.
Инспектор отдал распоряжения, а потом вернулся за стол в неприбранном кабинетике и закурил одну из своих «фирменных» сигар. Карта лондонского центра с булавками в местах убийств занимала почти всю стену, шкафы картотеки теснились друг к другу — а он сидел лицом к стене из стекла и дерева с видом на помещение констеблей и следователей и стол приемной.
Это и правда было похоже на Камминза. Второй пилот, появлявшийся в деле — тот канадец, который ссорился с Маргарет Лоу — был чист: он сел на транспортный корабль на следующий же день после того, как мисс Уик позвонила с жалобой.
Однако Камминз был единственным из присутствовавших в театре «Сент-Джеймс», у кого было железное алиби на время убийств Эвелин Гамильтон, Эвелин Оутли, Маргарет Лоу и Дорис Жуаннэ: курсант находился в расположении училища, когда совершалось каждое из них! Журнал увольнений регистрировал моменты его прихода и ухода, а соседи подтвердили данные журнала.
Да и вообще — почему из всех пилотов в Лондоне это должен оказаться именно Камминз? Театр был связан всего с одним из преступлений. Из-за того, что в этом расследовании участвует Агата Кристи Маллоуэн, сам Гриноу стал мыслить, как чертов автор детективов, а не опытный коп!
Следователи у Агаты в романах могли собрать группу подозреваемых в библиотеке, чтобы обсудить улики и разоблачить злодея, который вежливо поучаствует в этом процессе — вплоть до того, что протянет руки для наручников. В реальной работе полиции — и в жизни Гриноу — единственным направлением расследования в этот момент был опрос почти бесконечной череды уличных шлюх. Он переговорил уже с сотней девиц (а в целом через участок их прошло примерно пять сотен): иногда разговор длился всего несколько минут, а иногда (как в случае с Гретой) — достаточно долго.
Необходимость полагаться на таких свидетелей, как Грета, совершенно не радовала Гриноу: ведь эти девицы по своей профессии были лгуньями, — даже без учета предложенных бульварной газетой тысячи фунтов.
Телефон пронзительным звоном вывел его из этих раздумий — и в ухе раздался обманчиво убаюкивающий баритон Фреда Черрилла, эксперта-дактилоскописта.