— Каждый раз оказывается, что это не совсем он,— заметил Эпаминондас,— всегда что-нибудь да не так.
— Вот уже третий раз,— как-то спокойно, будто ведя обычную неспешную беседу, проговорила она,— как Эпаминондас сообщает мне, что нашел его.
Я выпил свое шампанское.
— Здесь мы столкнулись,— сурово заметил я,— с непостижимой тайной неповторимости человеческой личности.
Эпаминондас уставился на меня, вид у него был какой-то испуганный. Анна успокоила его.
— Он хотел сказать,— пояснила она,— что очень трудно найти именно того, кого ищешь. Помнишь? Один раз он держал бордель в Константинополе. В другой раз оказался уже в Порт-Саиде. Кстати, а чем это он у нас там занимался, в Порт-Саиде?
— Был парикмахером,— ответил Эпаминондас.— То история не подходит, то голос не тот, то шрама нет… Вечно что-нибудь да не так.
— В сущности,— глядя на меня, проговорила она,— к мужчинам, к ним никогда не стоит слишком приглядываться, да и ко всему остальному тоже, всегда надо соблюдать дистанцию.
— Это тонкое дело, так нам ничего не добиться,— опять вконец расстроившись, заявил Эпаминондас.
— Конечно, это нелегко,— подтвердила она.— Понимаешь, Эпаминондас, вот, к примеру, у тебя в глазах иногда появляется что-то такое, даже сама не знаю что, но совсем как у него…
Она рассмеялась. Эпаминондас — нет. Он виновато опустил глаза и, похоже, вспомнил, как дорого обошлось ему это сходство. Потом, немного помолчав, заметил:
— Когда ты его и в самом деле отыщешь, а потом начнешь искать в нем сходства с этим Пьеро, вот тут уж я посмеюсь над тобой вволю. Вот когда ты окончательно свихнешься.
Мы все трое громко расхохотались. Эпаминондас явно приходил в себя после глубокого разочарования.
— Иногда,— заметил он,— когда мы приближаемся к берегу, кажется, будто он стоит на пристани, потом причаливаем, выходим, ничего похожего. А бывает, даже на берегу еще остаются какие-то сомнения, тогда приходится подойти поближе. Эх, да что там говорить, иногда надо поглядеть совсем в упор, чтобы убедиться, что это не то…
— Ой, вот уж что правда, то правда,— так и прыснула со смеху Анна.
— И все-таки,— изрек я,— что ни говори, а жизнь прекрасна — когда ищешь своего Гибралтарского матроса.
— Так-то оно так,— спокойно согласилась она,— и все же иногда я задаю себе вопрос, во что же он мог теперь превратиться…
— И я тоже,— сразу погрустнев, признался Эпаминондас.
Мы пили уже вторую бутылку шампанского.
— Эпаминондас,— пояснила мне Анна,— принял очень близко к сердцу эту историю, про моего матроса с Гибралтара.
— Уж не знаю, историю или что другое,— как-то очень по-детски заметил Эпаминондас,— но что-то тут и вправду поразило меня в самое сердце.