Я отлично понял, и не без оснований, намерения Эпаминондаса. Правда, она вдруг ни с того ни с сего заявила, что ей надо немного подумать, и покинула нас. Чем не на шутку потрясла Эпаминондаса. Однако я оставил его наедине со своим недоумением, тоже отправился к себе в каюту и растянулся на койке. Так или иначе, но какой-то жребий был брошен. У меня не хватило времени уточнить, какой именно. В общем, мы отправлялись в центральную Африку. Я заснул в зеленой саванне, где кишмя кишели куду.
*
Проспал я долго. Должно быть, проснулся где-то перед самым ужином. И тут же поднялся в бар. Ее там не оказалось. Один только Эпаминондас спал крепким сном, растянувшись на двух креслах. Больше никого на яхте видно не было. Я зажег свет. Эпаминондас недовольно заворчал, но не проснулся. Плита для подогрева была выключена, ужина не готовили. Я бегом бросился в трюм и убедился, что обе машины на месте. Потом не спеша снова поднялся в бар, разбудил Эпаминондаса и спросил у него, где она. Он ответил, что я уже знал и без него,— у себя в каюте.
— Она, видите ли, размышляет,— пояснил он.— Если она уже начала размышлять над такими вещами, стоит идти в Дагомею или нет, этому конца-края не видать. Будто над этим надо еще размышлять, да тут и думать-то нечего.
Он сказал, что вскоре после того, как я ушел, она снова появилась из каюты и отпустила всю команду до полуночи на берег. Сказала, что снова отправляемся в путь, только не удосужилась уточнить, куда плывем.
— Я жду, когда она наконец вдоволь наразмышляется,— добавил Эпаминондас,— чтобы предупредить своего агента по перевозкам.
Я оставил Эпаминондаса и спустился к ней в каюту. Впервые я вошел не постучавшись. Зажег свет. Она лежала, одетая, заложив руки за голову, в позе, напомнившей мне, какой я увидел ее тогда, в зарослях тростника. Уселся подле нее. Судя по всему, она плакала.
— Вставай,— сказал я.— Пошли посидим где-нибудь в ресторанчике.
— Я не голодна.
— Ты же всегда голодная.
— Нет, не всегда.
— Эпаминондас, там наверху, уже весь истерзался, ждет, когда ты наконец решишь, плыть к этим эве или нет, ему ведь надо еще предупредить своего агента по перевозкам.
— Конечно, плывем, так ему и передай, нынче же ночью снимаемся с якоря.
Она попыталась что-то вспомнить.
— А куда мы плывем-то?
— Ну, это уж слишком,— заметил я.— Как куда, к дагомейскому племени эве, в район Абомея.
— Ах, да. Это ужасно далеко.
— Дней десять?
— При хорошей погоде. А если нет, то и все пятнадцать.
— У тебя что, нет желания поохотиться на куду, как в книгах Хемингуэя?
— Нет,— ответила она.— Потом добавила: — Это уже двадцать третья телеграмма, с тех пор как я ищу его.— И с улыбкой прибавила: — Мы ведь охотимся совсем не на куду.