Анна после нашего возвращения от мангбуту была не в том расположении духа, чтобы делать из этого трагедию.
— Что ж,— только и сказала она,— значит, в этом мире стало одной тридцатишестиметровой яхтой меньше.— И ласково добавила, обратившись ко мне: — Вот что придаст легкости твоему американскому роману.
Важным следствием этого события было то, что и Бруно тоже стал серьезным. Начиная с того момента он непрерывно пребывал в самом прекрасном расположении духа. Нам рассказали, что, когда прибыли пожарные, он так дико хохотал, что можно было подумать, будто вовсе лишился рассудка. Хорошо, Лоран как мог разъяснил людям, что иногда, при известных обстоятельствах, пожары могут вызывать самые непредсказуемые реакции.
Весь вечер мы размышляли, как лучше поступить — возвратиться назад, как все нормальные люди, на каком-нибудь пассажирском пароходе или купить новый корабль. В конце концов, дабы не расставаться и найти себе занятие, все-таки решили купить другой корабль. В Леопольдвиле не нашлось ничего, кроме старой яхты, она была поменьше «Гибралтара» и не такая комфортабельная. Однако все мы были готовы к переменам, и это никого не огорчило. Меньше всего ее. По правде говоря, ей уже изрядно поднадоел этот «Гибралтар» — бывшая «Анна», бывший «Сиприс»…
Установили на яхте радиостанцию и отчалили из Леопольдвиля. Два дня спустя пришло сообщение из Гаваны. Так что теперь наш путь лежал к Карибскому морю.
*
Лоран оставил нас в Порто-Рико. Эпаминондас чуть подальше, в Порт-о-Пренсе. Бруно задержался дольше всех. В ожидании, пока они вернутся к нам опять, мы нашли себе новых друзей.
Океан был очень красив, когда мы приближались к Карибскому морю. Но об этом я пока не могу говорить.