— Надо же о чем-то говорить,— заметил я.
Я рассмеялся, она тоже. Мне было все трудней и трудней не смотреть на нее. Жаклин ничего не слышала. Попеременно смотрела то на нее, то на меня. И была бледна как полотно.
— Каждый год,— проговорила Карла,— он едва не умирает от этого винограда. Теряет по три кило за две недели. Вот-вот опять примется за свое, как раз сезон подходит.
— А может, эти колики как раз меня и спасают,— возразил Эоло,— от них снижается давление. И потом, не могу же я выбрасывать весь виноград, просто не могу, и все.
— Чистая правда,— заметил я.
— Если бы мы дали ему волю,— проговорила Карла,— он бы так и умер — ест его украдкой.
— Надо дать ему волю,— заметил я.
— Даже если он может от этого помереть? — переспросила Карла.
— Даже если может помереть,— подтвердил я.
Эоло бросил на меня изумленный взгляд. Я был уже пьян в стельку. Жаклин подняла на меня глаза, мне показалось, очень злые. Какое-то время никто не произносил ни слова. Эоло оглядел мои стаканы из-под пастиса, все они были пусты. Потом я услыхал, как она голосом человека, желающего поменять тему разговора, спросила у Карлы:
— Ты была вчера на танцах?
— О чем вы говорите,— отозвалась Карла,— да он всю ночь так и сновал взад-вперед перед домом.
— Сегодня вечером опять будут танцы,— заметила она.
Она подняла глаза и бросила взгляд в мою сторону, но настолько украдкой, что, кроме меня, этого никто даже не заметил.
— А то я не знаю,— ответила Карла.
Эоло прислушивался к их разговору с явным интересом. У меня окончательно пропало всякое желание смеяться.
— А если я возьму тебя с собой, он отпустит? — спросила она.
— Вряд ли,— взглянув на отца, ответила Карла.
Эоло расхохотался.
— Ну уж нет,— возразил он,— я ведь вам уже говорил, с кем угодно, только не с вами.
Внезапно я весь как-то очень насторожился. Сердце громко забилось.
— Я могу отвести ее на танцы,— предложил я.
Лицо Жаклин исказилось от злости, но, похоже, страдала она уже чуть меньше. Да и все равно, чем я мог ей помочь? Карла глядела на меня с нескрываемым изумлением. Та же, как мне показалось, без особого удивления.
— Вот как, в самом деле? — удивился Эоло.
— Мне это будет приятно,— добавил я.
— Ну, не знаю,— засомневался Эоло,— я дам вам ответ вечером.
— Мне никогда ничего нельзя,— крикнула Карла,— вот сестрам, им, что ни захотят, все пожалуйста.
Должно быть, она уже вполне отдавала себе отчет, как очаровательно смотрится ее дерзкая выходка, и несколько форсировала свой гнев. Потом, надув губки, обиженно глянула на отца.
— Вот увидишь,— ласково успокоила она Карлу,— увидишь, он тебя отпустит.